Хранитель зевнул. Мне тоже очень хотелось спать. Я пережил вместе с Хранителем его историю, и сейчас наступило расслабление. Недоверие и тревога сменились уверенностью в том, что все идет правильно и в Хранителя можно верить.
И мы задремали. Как солдаты после боя перед новым боем.
Проснулись мы, наверное, часа через два от громких звуков, доносившихся снаружи. Кто-то бегал по этажам, переговаривался, до нас донеслась громкая фраза:
– Лифт не работает!
– Так пошлите за механиком! – приказал чей-то голос.
– Товарищ майор, прочесывание микрорайона закончили. Никого не обнаружено! – доложил кто-то.
– Не мог же он сквозь землю провалиться!
Я понял, что ищут Хранителя. И он это тоже понял, но не испугался, только протер ладонями лицо, вздохнул и поднялся на ноги, готовый к новым испытаниям.
Вдруг лифт дернулся и поехал вверх. Он остановился на одиннадцатом этаже. Мне нужно было выходить. Поколебавшись немного, я спросил:
– Можно, я поеду с вами?
– Вы хотите подтвердить мои слова? – усмехнулся Хранитель.
– Нет. Я хочу узнать, чем это кончится. У каждого из нас своя работа, – сказал я.
– Пожалуйста, – он нажал кнопку шестнадцатого этажа.
Мы вышли из лифта – Хранитель нес коробку с ПИНГВИНом под мышкой.
На площадке шестнадцатого этажа дежурили два милиционера. Они переглянулись, увидев нас, но ничего не сказали, а молча пошли за нами к дверям квартиры Хранителя.
Дверь была распахнута. На площадке курил молодой человек в костюме и при галстуке. Он поспешно затушил сигарету и вошел вслед за нами в прихожую.
Квартира была полна народу: милиционеры, люди в штатском с фотокамерами и без, пионеры. Я догадался, что молодая дама в очках – учительница Татьяна Ильинична, а высокая девочка рядом с нею – Дуня Смирнова.
В прихожей к Хранителю бросилась девчонка с короткой стрижкой.
– Бепс, ты нашелся!
– Погоди, Катя, – тихо сказал ей Хранитель и вошел в комнату.
На диване сидела мама Хранителя с мокрой тряпкой на лбу. Врач в белом халате измерял ей давление.
По обеим сторонам дивана стояли могучие санитары в белых халатах, скрестив на груди волосатые руки.
– Мама, – сказал Хранитель.
Она бросилась к нему, волоча за собой приборчик для измерения давления, обняла, зарыдала… Мокрая тряпочка свалилась с маминого лба на макушку Хранителя. Врач в растерянности топтался сзади, будто привязанный к маме резиновой трубочкой фонендоскопа.
– Господи, Бабася, как ты похудел! На тебе лица нет… Тебе нужно немедленно лечиться, мы тебя поставим на ноги… Мальчик мой, – шептала мама.
Могучие санитары сделали шаг вперед.
– Ну скажи мне, что все прошло, все кончилось… Я не могу так. Ты был таким славным, нормальным мальчиком, и тут эта болезнь… – мама плакала и целовала Хранителя.
– Все кончилось, мама, – сказал он.
– И слава богу! Я так рада… – Мама уже улыбалась сквозь слезы. – Наконец-то ты взялся за ум.
К ним подошел человек, который курил на лестнице, и вежливо проговорил:
– Извините, Светлана Викторовна, нам необходимо переговорить с вашим сыном.
– Нет-нет, только не сейчас, – мама заслонила собою Хранителя. – Вы же видите, мальчик выздоровел, но он очень устал. Потом, потом!
– Мама, я не понимаю тебя. Что значит «выздоровел»? – спросил Хранитель.
– Ну ты же больше не будешь… это самое… говорить, что ты хранишь планету?
– Говорить не буду, – кивнул он. – Я буду ее хранить.
Тут все заволновались, Дуня выкрикнула: «Вот! Вот! Он не исправился! Что я говорила!». Мама отшатнулась от Хранителя, кинула взгляд на врача. Врач поднял руку.
– Тихо, товарищи!.. Борис, я тебя правильно понял? Ты по-прежнему утверждаешь, что у тебя есть… миссия? – строго спросил он.
– Есть, – вздохнул Хранитель. – Но вы только не волнуйтесь. Это я сделаю сам. Я сам разыщу важное для планеты и сообщу нашим друзьям в Центре Вселенной.
Врач сделал знак санитарам. Те двинулись к Хранителю.
– Боже мой… Немедленно на обследование, – сказала мама.
– Стойте! – вдруг закричал Хранитель.
Он нагнулся к коробке, стоявшей у его ног, и вытащил оттуда ПИНГВИНа. Птица осмотрела присутствующих и похлопала крыльями.
– Дайте мне, пожалуйста, бумагу и карандаш, – шепнул мне Хранитель.
Я быстро извлек из портфеля блокнот, вырвал из него лист и протянул Хранителю вместе авторучкой. Он наклонился над коробкой, повернул ее боком и, положив на нее листок, размашисто начертал: «Марцеллий! Мама мне не верит!».
Потом подумал, зачеркнул и написал новую фразу: «Марцеллий! Мама не верит в меня!».
Листок он положил перед ПИНГВИНом.
ПИНГВИН наклонил голову, слегка скосив ее вбок, и взглянул на лист бумаги.
Все замерли, наблюдая за этой сценой.
Прошло несколько секунд, и вдруг за окнами будто стало всходить солнце. Золотой свет лился с небес – теплый, мягкий, переливающийся всеми оттенками желтого и оранжевого. Он проник и в комнату, окружив всех слабым золотистым сиянием, отчего лица у присутствующих сделались добрее и мягче.
И я понял, что это разум в виде света проник к нам из Центра Вселенной, чтобы предотвратить беду.
Я увидел всех нас такими, какими мы могли бы быть, если бы добрались до света.
Золотой свет пронизывал нас насквозь. Высвечивая в наших лицах что-то такое, что обычно никому не видно, что прячется в нас так глубоко, так глубоко…
Это, я вам скажу, было потрясение!
Так продолжалось с минуту. После чего мягкий и глубокий голос, возникший будто из пустоты, произнес с легким печальным укором:
– В детей нужно верить… Запомните: в детей нужно верить…
Наверное, это было для планеты самым важным.
Свет померк так же незаметно, как появился, – наши друзья из Центра оставили нас размышлять.
И все тихо, как-то бочком, стараясь не смотреть друг другу в глаза, потому что было стыдновато, разошлись из квартиры, оставив Хранителя наедине с родителями.
Я потом прочел в газетах, что еще целых два часа на планете был мир и покой.
