полю ездили “Уазики” и “Зилы”, на вышке диспетчерского пункта за стеклами мелькали силуэты начальников. То и дело воздух вспарывал вой. Начиненные боеприпасами “Сушки” резко взмывали вверх и исчезали в бездонном небе, кое-где покрытом легкими хлопьями облаков. Летели “работать”. С утра уже было сделано более тридцати боевых вылетов.
Вот еще одна “Сушка” взмыла в небо, отстреляв в стороны тепловые ловушки. Самолет набрал высоту. До “объекта” было не более семи минут лету, и пилот был предельно собран. Разведка обнаружила в горах замаскированный склад с боеприпасами, подходы к которому были плотно заминированы. Координаты авианаводчиков были абсолютно точны, и пилот вел машину к цели.
В рамке на стекле появился едва различимый объект. “Захват цели произведен! Пуск!”. Пилот вдавил кнопку в ручку. Сработал механизм отсоединения. Ракета “упала” из-под крыла, и пошла к цели, выпустив дугообразную реактивную струю. Летчик следил за тем, как она приближается к объекту. Неожиданно ракета повела себя странно: она резко изменила траекторию, ушла в сторону от склада и разорвалась на склоне горы в трехстах метрах от цели.
— Твою мать! — выругался пилот. — Цель не поражена. Иду на второй заход.
— Прекратите ругань в эфире! — предупредил его строгий голос.
Пилот развернул машину в воздухе, ушел назад в сторону Моздока и сделал второй подлет. Опять цель была поймана в рамку на стекле.
— Давай-давай, родимая, не валяй дурака! — произнес пилот, отправляя ракету к цели.
Ракета уверенно пошла к цели, но опять, не долетев метров четырехсот, резко поменяла направление и разорвалась на другом склоне, подняв большое серое облако из пыли и камней.
— Этого не может быть! — произнес пилот растерянно. — Цель не поражена!
— Да вы что, охренели, тридцать девятый? Как не поражена? Быстро звено на базу! — приказал строгий голос.
Когда “Сушка” съехала со взлетно-посадочной полосы на рулежку, к ней устремился командирский “Уазик”. В “Уазике” было четверо. Генерал-майор, полковник и двое в штатском. “Уазик” взвизгнул тормозами у замершего самолета. Пилот вылез из кабины, козырнул начальству.
— Объясните ситуацию, почему цель не поражена? Вы что, по ночам спирт хлещите? — зло зыркнул на пилота генерал.
— Да при чем тут спирт? — вступился за пилота штатский. — Ракета наводится сама. Как она себя повела?
— Ушла к цели на низкой высоте, огибая рельеф местности, — стал нервно объяснять пилот. — Не достигнув цели, резко поменяла направление полета.
— Под каким углом? — поинтересовался штатский.
— Примерно так! — пилот выгнул ладонь, показывая угол отклонения ракеты.
— Так, градусов пятнадцать. И что? Просто в склон горы? Ничего там на нем не было?
— Да нет, — пожал плечами пилот. — Ничего.
— Что думаешь? — спросил первый штатский второго.
— А что тут думать? Неисправность в системе наведения самой ракеты, что вообще маловероятно, или оптическая ловушка — сказал второй.
— Что еще за оптическая ловушка? — поморщился генерал.
— Оптическая ловушка создает мираж, который “видит” оптика ракеты и принимает за цель. Компьютер дает ракете команду изменения траектории движения. Вот и все! Но для того, чтобы ее создать, надо в совершенстве знать систему наведения ракеты. В совершенстве! — повторил штатский.
— Ох, мать твою, как сложно-то! — выругался генерал — И что же нам теперь с ними делать?
— Немедленно отменить все вылеты машин, несущих ракеты с оптическими и магнитооптическими головками класса “воздух-земля”! Снять их с самолетов! Может быть неисправность в системе наведения. Будем искать, — сказал первый штатский.
— В Москву надо срочно звонить, — произнес второй.
Было ранее утро, Александр Антонович еще спал, когда раздался телефонный звонок. Первой проснулась жена, сняла трубку.
— Да, вы знаете, который час? Ах, Калерий Самсонович, она тут же изменила тон! Да-да, конечно, сейчас разбужу, — она толкнула мужа в бок. Александр Антонович во сне махнул на нее рукой — уйди. Саша, это Калерий! У вас в университете неприятности!
Слова “Калерий” и “неприятности” сработали как будильник. Александр Антонович продрал глаза. Он взял трубку.
— Слушаю.
— Саня, то, о чем ты тогда говорил…
— Случилось! — закричал Александр Антонович. — Я тебя предупреждал, черт возьми! Что там?
— Экспериментальная база закрыта. ФСБ сейчас работает во втором цеху. Меня к девяти вызвали в министерство обороны. В общем, разговор не телефонный. Немедленно приезжай в университет.
— Еду! — сказал Александр Антонович, соскакивая с кровати.
— Тебе завтрак сделать? Что у вас там? — встревожено поинтересовалась жена.
— Какой к черту завтрак! Калерий сегодня может полететь к чертовой матери! И я вместе с ним! Впрочем! — Александр Антонович на мгновение задумался, надевая носки. — Может, все и к лучшему. Как ты думаешь, пойдет мне синий ректорский пиджак с золотым отливом?
— Все шутишь, — вздохнула жена. — У тебя этих пиджаков штук двадцать.
В кабинете Калерия Самсоновича было многолюдно. Мужчины курили, на столе стояли блюдца с бутербродами, в чашках остывал чай. Ректор сидел не за своим столом, а вместе с подчиненными, Александром Антоновичем, директором экспериментальной базы — мелким суетливым мужчиной с морщинистым лицом — и начальником второго цеха. У всех четверых на лицах застыли напряжение и страх. Напротив них сидели “эфэсбэшники”.
— Нашими сотрудниками была тщательно проверена заводская технология и режим на предприятиях, изготавливающих оптику для боевых головок ракет. Там утечки быть не могло. У вас все-таки институт, режим послабее, разгильдяйства побольше…
— Мы режим строго соблюдаем. Никаких нарушений не отмечено, — вступился за честь университета начальник экспериментальной базы.
— Помолчите, пожалуйста, — оборвал его “эфэсбэшник”. — Я дам вам слово. Сейчас установить источник утечку не представляется возможным, поскольку со времени последних испытаний систем наведения прошло больше двух лет. Естественно, без участия людей с базы произойти она не могла. Поработав в отделе кадров базы, мы выявили несколько случайных личностей, проработавших в цеху всего по нескольку месяцев, именно тогда, когда и проводились эти испытания. Сейчас, — “эфэсбэшник” полез в папку, где у него лежали личные дела с фотографиями.
Александр Антонович побледнел. Он почувствовал, как сердце в груди судорожно затрепетало, словно пойманная в силки птица. Посмотрел на начальника цеха, осторожно наступил ему на ногу под столом. Начальник цеха убрал ногу и, в свою очередь, наступил на ботинок Александра Антоновича.
— Вот, пожалуйста, Лина Евгеньевна Загряжная. Сроки поступления и ухода с работы полностью совпадают со сроками испытаний. Да и ушла-то она… Бросила трудовую, пропала. Вы интересовались судьбой своей сотрудницы? — спросил “эфэсбэшник” начальника цеха. Он показал фотографию на личном деле Лины. — Узнаете хоть?
— Конечно, узнаю, — начальник цеха покраснел. — Она сказала, мама у нее в Ставрополе заболела. Уехала и не вернулась. Может, там осталась?
— Хорошо, мы проверим эту информацию. Сроки прохождения документов через режимный отдел — три месяца. Загряжная была устроена во второй цех, на секретное производство, в течение месяца? Почему был нарушен режим?
— Так это… — развел руками начальник базы. — За нее начальник цеха просил. Мы по- быстренькому.
— А вы говорите — нарушений не было! Полнейшее разгильдяйство! Почему вы просили за Загряжную? — строго спросил начальника цеха “эфэсбэшник”.
Александр Антонович смотрел на друга, чувствуя, что сердце сейчас вырвется из груди.
