кофе, езда в переполненном транспорте или в машине по забитым дорогам, нормированный рабочий день, а если и ненормированный, то все равно — день, кофе в офисе или бутылка водки на стремянке, перерыв на обед, нетерпеливое ожидание конца рабочего дня, часы, стрелки которых, кажется, замерли на одном месте, поход по магазинам, дети, внуки, мужья, сериалы, разговоры, похмелье… Как он им завидовал, как хотел жить другой, счастливой, жизнью беспечного человека, знающего, что в начале или конце месяца на его стол ляжет конверт с деньгами! Человека, которому не надо принимать ответственные решения, потому что за тебя их уже приняли другие. Человека, в чьей голове не вертятся бесконечные вереницы цифр и названий ассортиментного перечня, не нужных ни уму ни сердцу. Может, эта самая черная зависть и не давала ему спать спокойно? Еще лет пять назад был он абсолютно счастливым человеком, потому что работал на оптовом складе, который закрывался в семь, и редко — в восемь, если очень много машин под загрузку. Закрыл, опечатал, сдал под охрану и гуляй себе смело, как белый человек. Как говорится, не корысти ради… Но жажда обеспеченной, сытой жизни, желание личного рая на Земле заманчивей счастливого спокойствия человека, за которого все решили. Какой он, этот рай? Большая квартира, наполненная вещами, обеспечивающими полный комфорт, большая дача, наполненная вещами, обеспечивающими…, большая машина… На определенном этапе занятий бизнесом всегда появляется естественное желание превратить маленькое в большое, расширить границы жизненного пространства до размеров, которые теперь тебе кажутся естественными, увеличить ареал, пометить территорию… Беспечное спокойствие полуазиата исчезает, суетливое европейское сознание входит в тебя, как нож в масло, потому что ты к этому изначально готов — слишком много вокруг соблазнов, и кайф от того, что можешь позволить себе то, чего не могут другие, больше кайфа от выпитой под настроение бутылки.
Во что превратилась его беспечная жизнь? В бесконечную работу, которая как снежный ком растет с каждым днем, в звонки, договора, нервотрепку — не дай бог, сорвут поставки, в деньги, которые, как известно, любят счет. Считаю, считаешь, считает… Сколько их, новых и замусоленных, бумажек прошло через его руки! В голове не укладывается. Только сладостный Морфей, наконец, смежит твои веки, как вдруг в дальнем уголке суетливого сознания всплывает номер какой-нибудь “Газели”, которая должна была прийти сегодня с парфюмерией, или накладная, или сумма “черного нала” за поставку кетчупа. А ночные разгрузки? Сплошной стресс! Стресс можно снять спиртным и физическими нагрузками. Евгений Викторович предпочитал второе.
Обычно они работали с крупными оптовыми складами — так выгодней и дешевле. Постоянные поставщики, постоянные связи. Постоянство давало ощущение некоторого, кажущегося, спокойствия, но часто звонили мелкие торговцы, а то и сами производители, предлагали товар. В свое время, когда все только налаживалось, они с Владимиром Генриховичем решили — не отказываться от таких предложений, если, конечно, они не совсем идиотские — стараться договариваться и работать со всеми. Ну, вот вчера, например, позвонили и предложили водные мотоциклы японского производства. Их что, на галерею затаскивать, или поставить между прилавков мясного и молочного отдела? Да и отдела спорттоваров у них нет. Хотя… Евгений Викторович сам не отказался бы прокатиться на таком где-нибудь в Строгино, лихо летя по водной глади и чувствуя свист ветра в ушах — он так хотел быть наравне с молодыми и сильными, чувствовать восхищенные взгляды женщин — вот ведь мужик — крутой! Зависть… Зависть — вот что движет всем подлунным миром. А не сделать ли им отдел спорттоваров на первом этаже где-нибудь в уголке вместо киоска с прессой? Да нет, не сделать — места мало. Да и кто позволит продавать мотоциклы рядом со сливочным маслом?
Раздался телефонный звонок. Евгений Викторович включил бра над кроватью, сощурившись, посмотрел на часы. Был второй час ночи. Ну, конечно, заснуть тебе дадут только на том свете!
— Алло?
Звонил охранник с проходной.
— Евгений Викторович, тут машина пришла с товаром, “Бычок”, — уточнил охранник, — а у меня тут никакой записки. Какие будут указания?
— Номер какой? — недовольно поинтересовался заместитель директора.
Охранник сказал номер машины. Евгений Викторович наморщил лоб, припоминая все свои последние договоренности.
— Спроси у шофера, какой товар! — приказал он охраннику.
Послышалось шуршание. Телефонная трубка брякнула о стол. Евгений Викторович услышал музыку. “Телевизор смотрит, подлец!”— подумал он.
— Кондитерские изделия. “Сникерсы” и “Марсы”, — произнес охранник.
— Все понятно. Спроси у него, где он до сих пор шлялся? Машина должна была прийти в шесть.
Опять зазвучала музыка.
— Сломался по дороге. Чинился, — сказал охранник. — Говорит, звонил вам, предупредил, что задержится.
— Пусть не врет! — рассердился зам. — Никто мне не звонил и ни о чем не предупреждал! К теще не блины, наверное, ездил. Документы у него на товар есть? В порядке?
— Вроде. Что мне с ним делать? Ни грузчиков, никого сейчас. Пускай до утра ждет?
— Ладно, пропусти. Сейчас подъеду, — Евгений Викторович вздохнул, положил трубку и стал одеваться. Сна как ни бывало…
Было ранее утро. Анька вышла из подъезда с большой сумкой на плече. На ней был спортивный костюм, на ногах кроссовки, на голове — соломенная шляпа. Типичная дачница. За ней из двери показалась Нина Владимировна. Она несла в руках два больших прочных пакета. Анька с Ниной Владимировной пересекли двор и вышли на улицу.
Они ехали на дачу. Вчера вечером Нина Владимировна закатила дочери скандал — все время шляется, матери совсем не помогает. Ни по дому, ни по хозяйству — никак. Овощей да фруктов на рынке ненапокупаешься! А летний день целый год кормит, Дача у них под Загорском, не ближний свет! Когда управиться? Когда разговор заходил о помощи на даче, Анька обычно дерзила, ругалась с матерью, говорила, что лучше все продать, чем на проклятый огород всю жизнь угробить. Но в этот раз, к удивлению Нины Владимировны, она быстро согласилась поехать, почти не спорила. Странно!
Ехали долго: сначала на автобусе, потом в метро к трем вокзалам, потом больше получаса ждали электричку. Электричка замерла, не доезжая до Мытищ и долго стояла. Народу было много, вагон накалился от утреннего жаркого солнца, сгустилась духота.
Лоб Аньки покрылся холодным потом, она вдруг почувствовала, что сейчас грохнется в обморок.
— Мам, мне плохо! — пролепетала она, испуганно глядя на мать.
— Потерпи немножко! — сказала Нина Владимировна. — Сейчас поедем, ветерок подует, и все будет хорошо.
— Мне плохо! — повторила Анька. — Я больше не могу!
— Ну а что делать-то? — растерялась Нина Владимировна.
Анька встала и принялась пробираться к дверям тамбура. Нина Владимировна пошла за ней следом.
Электричка, наконец, тронулась. Через несколько минут замерла около мытищинской платформы. Анька вывалилась из вагона, еле волоча ноги отошла в тень козырька, оперлась рукой о столб.
— Да что с тобой? — Нина Владимировна поставила пакеты на платформу.
— Кошмар какой-то! — отерла ладонью пот Анька.
— Ну вот, теперь следующую еще сорок минут ждать! — рассерженно произнесла Нина Владимировна. — Конечно, если вести разгульный образ жизни: курить, пить и…
— Мам, заткнись, а! — попросила Анька слабым голосом. Она потихоньку приходила в себя.
В следующей электричке было посвободней, и они спокойно уехали.
На крупном оптовом складе кипела жизнь. То и дело под загрузку к воротам подъезжали машины “Газели”, “Зилы”, “Камазы”. Урчали автокары-погрузчики, нося на стальных “руках” коробки и упаковки с продуктовыми товарами. Грузчики работали быстро, как заведенные, обливаясь потом, загорелые водители курили в ожидании, травили анекдоты.
В небольшом вагончике, где располагался складской офис, было накурено. Все время хлопала входная дверь. Люди приходили, оформляли накладные и уходили.
В отдельном закутке сидел директор — большеголовый мужчина лет пятидесяти. Он внимательно изучал
