положила ногу на ногу. — Он из меня чуть душу не вытряс.
— Плохо тряс, — усмехнулся Владимир Генрихович. — Кто дал тебе эту ручку? Или ты ее в моем супермаркете купила?
— Не знаю — кто, — сказала Алиса. — Я, правда, не знаю. Мне прислали ее с посыльным. Я отослала назад, а потом она снова вернулась. Я не хотела ее тебе дарить, но ты сам ее схватил — вспомни. У тебя же была розовая мечта — иметь настоящий “Паркер”, но из-за денег жаба душила. Тебя всегда душила жаба, большая, зеленая, скользкая. Ты даже мне шубы в Греции не купил, хоть и обещал. Все для своего сраного магазина! — Алиса раскраснелась то ли выпитого, то ли волнения. — А этот гад мне ее просто так кинул, как кидают пятак нищему на улице. Хочешь посмотреть? — Алиса поднялась, выбежала из гостиной.
Владимир Генрихович услышал звук открываемой двери встроенного шкафа. Алиса вернулась в гостиную в шубе, покрутилась перед ним. — Ну как, мне идет?
— Дай-ка посмотреть! — Владимир Генрихович встал, опираясь на трость, остервенело сорвал с плечей Алисы шубу. Алиса упала. Он стал разглядывать этикетку на подкладке.
— Ты что, мне же больно! — заплакала Алиса. — Чуть руки не выдернул.
— Это моя шуба, из моего магазина. Вот “лэйбл” Ксандополы, я его из тысячи отличу. Когда твой е…рь подарил ее тебе? Когда? Ну, говори же, скотина! — Владимир Генрихович не удержался и замахнулся на Алису тростью. Алиса в испуге вскрикнула. Владимир Генрихович взял себя в руки, опустил трость.
— Это было давно, до того как… В твой день рождения, честное слово, не вру! Лариска у меня была. Она и впустила посыльного с коробкой. Ты можешь все проверить, если хочешь, — залепетала девушка испуганно.
— Ладно, верю. Он специально ее купил в моем магазине. Черт, как же хорошо они все продумали! Просто гениально, как хорошо! Ладно, ты мне не нужна, можешь не дергаться, мне нужен он, потому что один человек сейчас из-за этого дерьма сидит в тюрьме, и я должен его во что бы то ни стало вытащить. Как мне его найти? Телефон, адрес — давай быстро, иначе я позову своих орлов.
— Честное слово, Володя, я не знаю ничего. Я никогда с ним не спала и даже краем глаза не видела. Он — инкогнито. Шуба — это его последний подарок. А больше он ничего не посылал и не звонил.
— Врешь?
Алиса с закрытыми глазами мотнула головой. — Я тебе никогда не врала! У меня никого не было, никого никогда! Я строго соблюдала условия нашего договора — никаких мужиков. У Лариски спроси — она все знает. Она моя лучшая подруга.
— Бабы всегда между собой договорятся, — вздохнул Владимир Генрихович. — Я его все равно найду. Пускай это будет стоить мне всех моих денег, найду!
Директор поднялся, собираясь идти. Алиса подползла к нему, обхватила за ноги и завыла.
— Володенька, я тебя люблю! Я тебя так люблю, ты даже представить себе не можешь! Ты думал, я в больницу не ходила? А я ходила! Спрашивала, как ты там. Под окнами часами стояла. Думала, вдруг ты в окошко выглянешь. А ты не выглянул ни разу! Там же у тебя под дверью мент с автоматом стоял. Что бы я ему сказала? Что любовница, да? Кто бы мне поверил? У меня и документов никаких нет — ничего, что я твоя, твоя, твоя, ничья больше! И твою Наталью я видела, как она тебе пакеты таскала. Завидовала ей черной завистью, что она может тебя видеть каждый день, а я — нет. Ревновала. Знаешь, как я испугалась, когда Моисеев мне все про тебя рассказал? Всю ночь проревела, думала -с ума сойду! Почему ты мне не веришь? Почему ты всем остальным веришь, а мне нет? Я тебя так люблю! — Алиса уткнулась в его колени мокрым от слез лицом.
— Потому что они не дарили мне “Паркера” с ядом. Ладно, вставай, неудобно мне, — Владимир Генрихович помог Алисе подняться с пола, глянул на ее вымазанное тушью лицо. -У, как все запущено! Быстро в ванную — умываться!
Он отвел ее в ванную.
— Залезай под душ, смой с себя всю грязь, а то вывалялась вся, как свинья! — приказал он Алисе. Алиса послушно разделась и полезла в ванну. Владимир Генрихович невольно залюбовался ее красивой фигурой.
Он закрыл дверь в ванную комнату, прошел в спальню, скинул с кровати покрывало, стал неторопливо раздеваться…
Охранники маялись у дверей квартиры Алисы. По инструкции, чтобы не мозолить глаза соседям, они должны были сидеть в машине и ждать, когда Владимир Генрихович позвонит им по сотовому и скажет, что собирается выходить. После этого они должны проверить подъезд, подняться на нужный этаж, вывести босса, посадить его в машину… Но на этот раз шеф приказал им остаться у дверей. Что ж, он начальник, ему виднее…
За дверью раздался женский крик, потом еще один, еще…
Один из охранников припал к двери ухом, улыбнулся.
— Трахаются они там, как кошки, — сказал он.
— А зачем еще к бабе ходят? — усмехнулся второй.
Владимир Генрихович вышел из дверей Алисиной квартиры через час. Все его лицо было покрыто мелким бисером пота. Он посмотрел на охранников. Охранники отвели глаза.
— Вот такая беда, ребята, — слабоват я стал после болезни. Больше двух раз не могу, — сказал Владимир Генрихович и рассмеялся.
Моисеев шел по коридору следственного изолятора, заложив руку за спину.
— Лицом к стене стоять! — скомандовал “вертухай”, открывая очередную “калитку”.
— Слушай, браток, — тихо сказал Сергей. — Корешу на волю маляву передай!
— Побашляй сначала, — также тихо сказал конвоир.
— У меня нет. Он тебе и побашляет. Знаешь, какой у меня кореш крутой? Хочешь — двести “зеленью”, хочешь — триста.
— Ладно, давай, — согласился конвоир.
Моисеев сунул в руку конвоира крохотный бумажный шарик.
— Адрес в записке.
— Пошел! — скомандовали Моисееву, и Сергей двинулся по коридору дальше.
Машина Владимира Генриховича выехала со двора супермаркета. Директор увидел, как наперерез ей бросился какой-то парень лет двадцати с небольшим. Он махал рукой, пытаясь остановить машину. Охранники, не раздумывая, схватились за кобуры с пистолетами.
— Погодите! Погодите! — прикрикнул на них Владимир Генрихович. — Притормози-ка! — приказал он водителю.
Охранники вылезли из машины, быстро обыскали парня.
— Разговор есть, начальник! — обратился парень к Владимиру Генриховичу, заглядывая в машину.
— Ладно, — директор выбрался из “Вольво”, отошел чуть в сторону. Охранники внимательно наблюдали за парнем.
— Я из “Матросской тишины”, где ваш кореш сидит, — объяснил парень. — Он вам маляву передал, — парень вынул из кармана бумажник, вытащил из него мятый листок, протянул Владимиру Генриховичу.
Да, это был почерк Моисеева. Директор его запомнил еще с тех пор, когда был пострадавшим, а Сергей простым ментом, заполняющим протоколы. Текст представлял собой какую-то белиберду. “Зашифровано,”— догадался директор, глянул на парня. Конвоир стоял в выжидательной позе.
— Сколько? — спросил Владимир Генрихович.
— Пятьсот. Баксов, — через паузу уточнил парень.
Владимир Генрихович, не торгуясь, полез в бумажник, отсчитал деньги. Он вернулся к “Вольво”. Охранник предупредительно распахнул перед ним дверцу. Владимир Генрихович сел, и машина тронулась.
Директор развернул записку, еще раз перечитал: “Володенька, принеси передачку — перчику, что- нибудь поострее, покусачей. А я на полной луне плохо сплю -замучили клопы да блохи. Снятся коридоры, двор, проходная, “что в люди вывела меня”. А тут сквозняки. Для здоровья главное, чтобы двери хорошо закрывались. Так хочется на твоей машинке прокатиться, аж руки чешутся, жалко, что ты ее разбил.” Дальше шел адрес супермаркета и указание на то, что директор ездит на “Вольво”.
Владимир Генрихович расправил записку на ладони, задумался. Конечно, в записке была зашифрована
