глазах непорочная, благородная якобитская девственница по собственному великодушному побуждению пожертвовала жизнью за страждущих ближних. Нил принял свою жертву. Теперь осужденная свободна! – прибавил епископ, привлекая Паулу к себе.

Дамаскинка дрожала от волнения. Но не успел Иоанн окончить свою речь, не успел народ высказать своего приговора, как взбешенный Горус ринулся к ним. Он схватил Паулу за одежду и крикнул хору юношей:

– Скорей за дело! Пусть один из вас займет место речного бога. Кидайте в волны невесту Нила!…

Но епископ снова отстранил жреца от девушки; тут старик, ослепленный яростью, бросился на Иоанна, стараясь отнять у него распятие. Глубоко возмущенный прелат вскричал гневным, громовым голосом:

– Анафема!…

При этом страшном слове и святотатственном насилии в египтянах заговорила преданность христианской вере, только искусственно подавленная в тяжелое время народного бедствия.

Начальник хора оттолкнул жреца и стал на защиту епископа; другие последовали за ним; но несколько юных певцов вступились за Горуса, который по-прежнему не выпускал одежду Паулы, готовый скорее погибнуть, чем уступить свою жертву.

В этот миг в опустевшем городе загудел набатный колокол; толпа заволновалась, охваченная страхом. Какой-то человек, размахивая обнаженным мечом, прокладывал себе дорогу между любопытными. Несмотря на изорванную одежду, растрепанные волосы, закопченное лицо, большинство присутствующих узнало в нем Ориона.

Все расступились перед ним; он мчался, как безумный. Достигнув помоста, юноша окинул взглядом участников церемонии и бросился прыжками мимо переодетых людей прямо на эстраду. Он оттолкнул Горуса Аполлона от Паулы, которая почти в беспамятстве упала к нему на грудь: неожиданная радость отняла у нее последние силы.

Орион крепко прижал ее к себе левой рукой; в правой у него был поднят сверкающий меч. Угрожающая поза и огненный взгляд ясно говорили, что бороться с этим отчаянным храбрецом, все равно что напасть на львицу, которая защищает своих детенышей. Юноша далеко отбросил в сторону Горуса Аполлона; поднимаясь с земли, чтоб еще раз кинуться на свою жертву, старик угодил в самую середину давки.

За сыном мукаукаса следовало несколько человек, которые также принялись отстаивать дамаскинку. На самом краю помоста завязалась отчаянная борьба; несколько сторонников жреца упали в воду, увлекая за собой маститого ученого. Большинство из них спаслось вплавь, но старик утонул; барахтаясь в волнах, он еще грозил кулаком своим врагам.

Векил, наконец, уразумел, что происходило на месте церемонии; вне себя от ярости он вскочил со своего места, чтобы водворить порядок и, если понадобиться, тут же собственноручно покончить с Орионом. Обада сразу понял, что смельчак с мечом в руках был не кто иной, как сын Георгия.

Однако тысячи людей заграждали ему путь; удалая шайка освобожденных арестантов с Орионом во главе успела поднять тревогу криками: «Пожар! Тюрьма и весь город в огне!» Все, кто только мог бежать, бросились к Мемфису отстаивать свои дома и близких, оставшихся по какой-нибудь причине в своих жилищах.

Вся толпа обратилась в беспорядочное бегство, точно стая голубей, испуганная криком ястреба, или груда сухих листьев, гонимая ветром. Началась невообразимая давка; люди прыгали на колесницы, участвовавшие в церемониальном шествии; лошадям, которые везли аллегорическую фигуру богини здоровья, обрезали постромки, чтобы ускакать на них домой. Бегущие опрокидывали все на пути и увлекли за собой векила, стремившегося к помосту с саблей наголо.

Клубы черного дыма все более сгущались над городом; между тем бегущая толпа была принуждена остановиться: навстречу ей по дороге мчался отряд всадников; хотя густое облако пыли скрывало их от глаз, но сквозь эту легкую дымку на солнце ослепительно сверкали шлемы, панцири и сабли; впереди всех скакал кади Отман. Поравнявшись с векилом, все еще не успевшим добраться до своей жертвы, кади спрыгнул с седла перед самым помостом. Он громко крикнул: «Спасены, помилованы!» – и с этими словами, которые звучали глубокой радостью, протянул руки молодой девушке, подходившей в эту минуту к берегу под защитой Ориона.

В своем волнении Отман не заметил Обады, стоявшего в нескольких шагах от него; восклицание главного судьи: «спасены, помилованы!» было в то же время жестоким приговором самоуправству векила. Теперь он погиб, потому что заговор против халифа Омара, очевидно, не удался. С возвращением Амру Обаде грозило лишение власти, наказание и смерть: но прежде чем погибнуть, он хотел увлечь за собой в могилу и виновника своей гибели. Задыхаясь от злобы, негр оттолкнул в сторону изумленного кади и бросился на Ориона; однако начальник личной стражи Отмана, следовавший за ним на коне, заметил движение злодея; он молниеносно бросился на Обаду, и его кривая сабля глубоко врезалась в шею векила. Негр зарычал, как раненый зверь, выкрикнул проклятие и с предсмертным хрипением свалился к ногам жениха и невесты.

У мемфитов есть предание, что его кровь была не красного цвета, как у других людей, а черного, как его душа и тело.

Они имели причину ненавидеть этого человека: из-за него, в тот день выгорело более половины Мемфиса, и жители города сделались нищими.

Обада подослал двух негодяев поджечь тюрьму во время праздника, желая погубить Ориона; пожар был своевременно замечен, и все заключенные вырвались на свободу, таким образом юноше удалось во главе других узников добраться до места казни.

Пожар в почти безлюдном Мемфисе произвел ужасные опустошения, на другой день стало ясно, что в знаменитом городе пирамид уцелела только набережная Нила и несколько жалких улиц. Древняя столица фараонов обратилась теперь в незначительное местечко, а бесприютные мемфиты перебрались на противоположный берег и населили недавно возникший Фостат, приняв мусульманскую веру, или же стали отыскивать новое отечество в христианских странах. Дом Руфинуса уцелел. Кади проводил туда Ориона и Паулу. Тут они оставались под домашним арестом до возвращения полководца. Молодые люди не могли поверить счастью, и для них наступили блаженные дни в кругу преданных друзей.

Бог дал возможность умирающему Фоме еще раз прижать к груди своих детей и благословить их. Перед самым прибытием кади к месту катастрофы в Мемфис прилетели два почтовых голубя с вестями от полководца Амру: он строго запрещал мемфитам бесчеловечное жертвоприношение и приказывал отложить казнь несчастной Паулы до его приезда, так же как и решение участи Ориона.

В Беренике, на египетском берегу Красного моря, с полководцем встретились Рустем и Мария. Этот

Вы читаете Невеста Нила
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату