но по возвращении никаких разносов не было. Даже не ожидал, что после этого на игру с «Зенитом» тренер поставит его в «основу». Можно представить, с каким воодушевлением сражался молодой футболист на поле, чтобы оправдать доверие!
Возвращение Севидова развеяло миф о безоглядном индивидуализме Газзаева. У Валерия вернулся вкус к настоящей игре, а вместе с ним усилилась тяга к взаимодействию с партнерами. Полное понимание находил он с Василием Каратаевым, Ренатом Атаулиным, Юрием Пудышевым. Последнего Севидов пригласил в команду на роль диспетчера, когда почувствовал, что уж слишком сильно «раскачивает» команду во время игры.
Валерий Георгиевич убежден, что именно отменная командная игра в матче одной шестнадцатой финала Кубка обладателей кубков позволила в блестящем стиле повергнуть в Осиеке югославский «Хайдук», добрая половина игроков которого входила тогда в основной состав сборной Югославии. В этой встрече, закончившейся со счетом 5:2, Газзаев провел три мяча, причем один из них — с одиннадцатиметрового!
В том же году во встрече с харьковским «Металлистом» Валерий забил свой заветный сотый гол (опять с пенальти!) и стал членом символического клуба Григория Федотова, который в то время насчитывал чуть больше тридцати имен.
Но в целом игра команды перестраивалась не так быстро, как хотелось бы Севидову. Смена поколений проходила болезненно. При засилье середняков, в условиях острого дефицита высококлассных исполнителей сбалансировать состав удавалось с большим трудом. Все, чем по возвращении приходилось заниматься Александру Александровичу, напоминало вынужденное латание дыр, косметический ремонт здания, под которым осел и покосился фундамент. Для его основательного восстановления требовалось время. К счастью, удалось выиграть еще несколько месяцев, сохранив в 1984 году прописку в высшей лиге союзного чемпионата. При этом внушительные успехи в розыгрышах Кубка СССР и Кубка обладателей кубков (в очередном турнире дошли до полуфинала!) свидетельствовали о том, что динамовцы способны выйти из прорыва и обрести традиционно присущую им надежную и стабильную игру.
Правда, что-то неладное все же ощущалось.
Назначенный в то время главным тренером сборной СССР Эдуард Малофеев на первых порах свои обязанности с клубной работой не совмещал, но в штате Центрального совета «Динамо» оставался. Посетовав кому-то из своих динамовских руководителей на недостаток тренерской практики, он неожиданно оказался в команде Севидова на роли не то помощника, не то консультанта главного тренера. Скорее всего, Александр Александрович против подобного сотрудничества не возражал, так как Малофеев был его учеником. Но вот Газзаев, узнав об этом, сразу же решительно заявил, что он под руководством Эдуарда Васильевича тренироваться не желает. Слишком свежи у него еще были воспоминания о том конфликте, который возник между ними в олимпийской сборной.
Скандал принял серьезный оборот. Газзаев — лидер команды, и в ближайшем будущем замены ему не предвиделось. Именно об этом и шла речь на совещании у председателя Центрального совета «Динамо» П. С. Богданова. Казалось, на этом вопрос исчерпан, и жизнь в команде снова вошла в нормальную, рабочую колею. Однако через какое-то время Малофеев опять объявился в клубе, и для Валерия стало ясно, что добром это не кончится.
Начало сезона 1985 года обнадеживало. Особенно впечатляющей стала победа динамовцев (5:1) в Вильнюсе над «Жальгирисом», слывшим крайне неуступчивым в домашних встречах. Правда, последующая серия из нескольких выездных матчей прошла не совсем удачно. Но вот домашняя игра с ростовским СКА складывалась более чем благополучно: после первого тайма — 3:0. Как ни настраивайся после этого на продолжение борьбы, трудно избавиться от чувства, что победа уже в кармане. Однако во второй половине встречи ростовчанам удалось не только переломить ход встречи и отыграться, но и забить победный гол.
В «Динамо» был запущен слух, что игру «сдали» сознательно. Более нелепых домыслов нельзя было представить: все игроки слишком любили и уважали Севидова, чтобы пойти на такую подлость по отношению к нему. Да и невозможно было разыграть такой невероятный спектакль на поле. Источник новых интриг в команде был хорошо известен, не представлял он секрета и для Газзаева. Сам Севидов прекрасно понимал, что с командой в этой игре произошел обыкновенный несчастный случай. Но он, как и его молодые подопечные, не ожидал таких коварных козней.
Через день тренером московского «Динамо» стал Эдуард Малофеев.
…Предчувствуя неладное, Бэлла решила сходить на стадион, пригласив с собой подругу — Иру Худиеву. Как сейчас помнит, что встреча с «Араратом» была 26 июня. Валерий играл неплохо, но примерно в середине второго тайма его неожиданно заменили. Уходил с поля как-то чересчур спокойно и отрешенно. Мелькнула мысль: «Это все! Не выйдет больше Валера».
Ира пыталась успокоить: в футболе замены — дело обычное. Не знала она, что за все годы, проведенные Валерием в «Динамо», его в первый раз заменили во время игры без всякой на то причины.
На следующий день он подал заявление об уходе.
Не в привычках Газзаева искать виноватых, хотя со временем, когда уже стал именитым тренером, пытались некоторые недоброжелатели приписать ему такую слабость.
«Конфликт с Малофеевым, — считает Валерий Георгиевич, — это как раз тот случай, когда у двух людей несовместимость. Главная беда была в том, что у нас с ним оказались принципиально разными взгляды и на футбол, и на жизнь».
Как позднее выяснилось, его уход был предрешен так или иначе. Спустя некоторое время Валерий узнал, что вскоре после назначения на пост главного тренера Эдуард Васильевич предупредил руководство ЦС «Динамо», что вместе с Газзаевым он работать не сможет: слишком у того большой авторитет в команде.
Но, видно, не только авторитет Газзаева стал для нового тренера камнем преткновения. Копившиеся годами проблемы с наскока не решишь. И не вдохновишь футболистов на самоотверженную и творческую игру лозунгами, которые развесили на тренировочной базе в Новогорске: «За нами Москва!», «Когда идут в бой, температуру не меряют!» Тем более у многих из них и без того вызывало смутную тревогу творческое кредо тренера: игроки должны гореть на поле синим пламенем.
Без фундаментальной кропотливой работы можно только добиться кратковременного успеха, который годится разве для того, чтобы потешить свое честолюбие. Так оно и произошло, когда «Динамо» бойко проскочило всю дистанцию очередного чемпионата и стало серебряным призером. Но уже на следующий год все вернулось на круги своя, и вслед за невразумительным выступлением команды последовала отставка Малофеева…
Оказался Газзаев за кромкой поля в том возрасте, который для нападающего принято считать близким к критической черте, но не предельным. У Валерия сил и желания играть было еще хоть отбавляй. Первое время, оставшись не у дел, места себе не находил, но твердо решил перетерпеть, привыкать к новой жизни, хотя предложения из других клубов поступали. Но коротать отпущенное на твой футбольный век время в заштатной, не претендующей на что-либо серьезное команде не хотелось.
В отличие от многих других своих коллег по футбольному цеху, закончив играть, Газзаев не остался у разбитого корыта. К этому времени он уже успел получить высшее образование. Именно образование, а не «корочки», которыми часто довольствуются заочники из среды спортсменов. В Московский заочный юридический институт (ныне — Московская государственная юридическая академия) он поступил, когда перешел в «Динамо». Естественно, что на выбор повлиял род «службы», так как почти каждый динамовский футболист находился «на должности» (не будем забывать, что в футбол у нас в то время играли только «любители»). Учился основательно: почти все свободное время занимался дома, постоянно таскал с собой учебники и конспекты на базу, на выездные игры. Часто, засиживаясь вечерами над курсовой или контрольной, всерьез представлял себя то адвокатом, то прокурором.
«Тройки» на экзаменах не признавал. И дело не только в свойственном ему максимализме. С того момента, как женился на Бэлле, ответственность за семью возобладала над всеми другими интересами, и, несмотря на внешнюю импульсивность поведения, он соотносил с интересами близких ему людей все свои принципиальные решения и поступки. В свое время даже предложение он осмелился сделать Бэлле только после того, как получил квартиру и окончательно обустроился в Москве. Особенно серьезно стал
