стороны зала стояли другие прославленные правители. И лишь в конце обоих рядов гладкие колонны ждали свершителей новых великих деяний. Достоин ли очередной Подпирающий занять место в зале, решал Совет титанов и жрецов через полвека после его смерти. «Ибо, - как говорилось в разъяснении этого правила, - зерно надо взвешивать, когда в нем не осталось влаги».
Узкие окна пропускали мало света, и у ног статуй горели бронзовые светильники. В смешанном колеблющемся свете темно-красные лица статуй – скуластые, с подчеркнуто узкими глазами, длинными, плоско стесанными губами, - казалось, презрительно морщатся, глядя на толпящихся под ногами потомков.
Акеан рассказывал двоим титанам, как он добыл голову Севза. Высокорожденные слушали с величавой снисходительностью. Минули времена, когда потомки тех пятнадцати, что плыли в ладье с самим Цатлом, вершили судьбами страны вместе с очередным повелителем, потомком самого Цатла. Мало осталось от былой силы титанов, да и богатства их не сравнить с тем, что накопили иные низкородные. Но на церемониях, пирах, зрелищах титаны по-прежнему были первыми после Подпирающего и всячески берегли свое показное величие.
Вот и сейчас Акеан был удостоен внимания титанов потому, что приходился дальней родней одному из них. Если же незнатный – будь он как угодно властен и богат – хотел обратиться к потомку Цатловой команды, он делал это не прямо, а через того, в ком есть хоть капля крови титанов.
В соседней группе, желтеющей плащами жрецов и жриц, Майя краем уха ловила обрывки Акеанова рассказа и чуть заметно морщилась: до чего же хвастает! Того гляди… Одновременно она слушала куда более интересный разговор между Приносящими жертвы – о доходах, знамениях, открытии нового святилища в Хиоме. Желтые, зная о роли Майи в подавлении бунта, с интересом присматривались к ней.
- Скажи, - обратился к Майе простоватый с виду служитель Тхуа – богини Южных ветров, - все, что рассказывает этот молодой кормчий, правда?
- А что вызывает у тебя сомнение, близкий к богине? – вкрадчиво спросила Майя, мысленно кляня болтливого Акеана.
- Про Севза говорили, что он могуч в битве. А этот высокорожденный, похоже, лучше всего разит языком…
- Этот кормчий, - Майя пожала плечами, - копье, подвернувшееся небожителям, когда пришло время нанести удар.
- Несильное копье! – хмыкнула жрица – та, что хвалилась ловчими ястребами.
- Вы правы, мудрые, - Майя тонко улыбнулась, - не ему было победить Севза в открытой схватке. Но бог воителей Пта сказал: «Кривое копье бьет слабее, зато из-за угла».
Разговор продолжался, полный недомолвок, иносказаний, обращений к небесам. Майя осторожно убеждала, что не намерена, пользуясь вниманием Наследника, захватить чье-то место. У нее другая цель, полезная всем носящим желтое. Речь идет о походе, сулящем богатую добычу. От их попыток узнать больше Майя уклонялась с ловкостью, удивительной для жрицы из захолустья.
Неожиданно в зал вбежал вестник и крикнул:
- Майя, приносящая жертвы Небу! Спеши за мной – предстать перед Подпирающим Небо.
Акеан чуть не взвыл от обиды и зависти. Все лучшее достается этой змее! А разве не он переносил главные тяготы и опасности! Кто бесстрашно кинулся в Стикс? И кто положил к ногам Тифона голову… Но тут кормчему вспомнились некоторые подробности, и гнев его несколько ослаб.
Бесшумно жрица шла вслед за провожатым по запутанным переходам огромного дворца. «Сюда!» - показал вестник. Перед тяжелым занавесом из цветных меховых полос стоял сгорбленный старец в желтом. Колючими глазами он обшарил женщину: к Подпирающему нельзя приближаться с чем-либо кислым, с предметами черного цвета, украшениями из зуба и кости, не говоря уж об оружии. Распахнув одежды жрицы, старик проверил чистоту ее тела…
За занавесом слышались голоса: хриплый Тифона и другой – тонкий, резкий, как звук пилы, въедающейся в камень.
- Войди, - сказал, наконец, старик и скрюченными пальцами ударил по кожаному бубну.
Низко склоняясь, с протянутыми вперед руками, жрица из-под опущенных век разглядывала властелина Атлантиды. Он мало походил на изображения, которыми писцы украшали листы о его повелениях и деяниях. Перед Майей сидел пожилой худощавый человек с лицом, обтянутым сухой бурой кожей. В его облике была властность, но не величавая, самодовольная, а усталая, брюзгливая – привычка к власти, уже не доставляющей удовольствия.
«Не Тифон, но и не Севз, - решила жрица. – Упорен в достижении цели, но не умеет увлечь других».
Она коротко рассказала о событиях, приведших к гибели Севза, не пытаясь выпятить свои заслуги.
- Скажи, - Хроан решил смутить ее неожиданным вопросом, - как думаешь ты: он был моим сыном от Реи или самозванцем?
- Уверена, что он был твоей крови, - ответила Майя, не опуская глаз под жутковатым взглядом Подпирающего.
- Этот дикий – нашей крови?! – презрительно фыркнул Тифон.
- Разве мог бы простой смертный так долго сопротивляться Срединной, захватить почти все восточные владения?.. И потом, если возвестить, что убит не сын Реи, другой может спохватиться: «Конечно! Ведь это я – сын Реи!»
Хроану понравился ответ.
- Боги верно сказали тебе, - кивнул он, - убит нечестивый сын, восставший на отца. Больше никто, - он чуть заметно покосился на Тифона, - не посмеет посягнуть на мою власть. – Хроан поднял глаза на жрицу, склонившуюся под его хмурым взглядом. «Наверное, искусна в любви», - подумал он.
- Идите! – морщась от боли в суставах, Хроан спустил ноги с ложа. – Пора готовиться к Явлению.
- Повелитель идет! Приготовьте себя к лицезрению Подпирающего небо! – Толпа в зале забурлила, затопталась и смолкла. Знатные придвинулись к мраморному возвышению с вделанным в плиты узкогорлым Сосудом Жребиев, люди средней силы поместились в середине зала, более низкие теснились между колоннами.
Медленно откинулась тяжелая занавесь, и на возвышение вышел Хроан, а за ним как тень – Блюститель Обычая. Лицезрящие опустились на колени, протянув сложенные руки. Лишь в первом ряду над согнутыми спинами торчало несколько фигур: титаны, - бессмертная команда Цатловой ладьи, - стоя, слегка склонив головы, приветствовала своего Кормчего.
Блюститель поднял ладонь, и зал разразился славословиями. Высшие, средние, низшие, стараясь переорать друг друга, превозносили мудрость, мощь, щедрость Повелителя. Скрюченные пальцы старца опустились, и зал послушно смолк. Хроан медленно, с поднятой, но не чересчур задранной головой шагнул к краю возвышения. Вернувшаяся в зал Майя подивилась его искусству. Куда делись старческая худоба, согнутые плечи, распухшие колени? Над залом стоял Бог – всесильный, чуждый слабостей и сомнений.
Он заговорил, не повышая голоса. Но атлантские умельцы-строители владели тайнами звука: голос четко и мощно разносился по всему залу. Воздав умеренную хвалу Тифону, поразившему нечестивого сына Реи, Хроан заговорил о том, что теперь, когда угодный богам порядок вернулся во вселенную, он, Подпирающий, может вновь все мысли обратить к Подвигу, который согреет Срединную, а ему принесет достойное место среди богов. Он знал, что слова о пользе Канала отскакивают от склоненных голов, но не мог удержаться. Дважды Блюститель Обычая вызывал крикливые похвалы Великому Подвигу.
- Те, кто тайком ропщет на большие траты, - сказал Хроан с угрозой, - кощунствуют против богов и испытывают мое терпение! Сейчас, - закончил он, - Держащий мою правую руку объявит награды достойным и кары нерадивым, что допустили вред от бунта крепостям, ладьям и богатствам Срединной.
Итлиск – высокий узконосый северянин – развернул лист желтой кожи. Наказания звучали однообразно: надсмотрщиком, стражем, писцом – на Канал! Зато дары оказались неожиданно обильными – и мехами, и бронзой, и рабами. Переждав похвалы щедрости, Итлиск, важно кашлянув, закончил:
