слившиеся вместе, — затем — еще один. Вода закипела, точно в котле, плот завертелся, поток понес меня с головокружительной быстротой. Я несколько раз окунулся головой в воду, и уже близок был к потере сознания, как вдруг почувствовал сильный толчок. Я открыл глаза: меня заливали волны электрического света. Я увидел фигуры людей на берегу.
— Fire! Fire![8] — крикнул кто-то.
— Янки! Янки! — заорал я в свою очередь во весь голос. — Помогите!
К счастью, солдаты вовремя остановились. Мой плот застрял у левого края плотины. Несколько человек спустились по железной лестнице, вытащили меня и отвязали от рамы:
— Мой товарищ… — сказал я, — в таком же положении… Там, на реке… помогите ему!
Спустя несколько секунд вытащили и Пижона, в самом плачевном состоянии, какое можно себе представить — однако, живого.
Нам дали переодеться и я в самых коротких словах рассказал коменданту, кто взорвал плотину и как мы попали в реку. На мой вопрос, были ли замечены другие рамы, на которых плыли наши товарищи, от ответил:
— Да, но они все погибли… Мы услышали на реке крики и когда осветили ее, то заметили какие-то плоты с людьми… В эту минуту вся плотина затряслась от взрыва; без сомнения это и был японец, о котором вы сейчас рассказали — в подводной лодке. Вода хлынула в отверстие и плоты — два или три, не знаю — налетели на стену. Вся ее верхняя часть разлетелась вдребезги, вместе с нашими часовыми, разными постройками и, понятно, вашими друзьями. Потом показался еще плот. Я велел своим людям зацепить его баграми… Несчастная мысль! Когда они хотели вытащить его на берег, произошел взрыв. Ах, это было ужасно, господа! Более двадцати человек убитых…
— Ну, а там, внизу, на канале, — сказал я после некоторого молчания, — что там делается теперь?
— Что делается? Что же там может делаться? Двести военных судов вошли в канал. Эта масса воды, которая разом хлынет туда, поднимет их, будет бросать друг на друга, на берег. Когда же она схлынет, прорвав шлюзы или спущенная искусственно, суда сядут на мель, потому что нечем будет заменить эту воду и создать нормальный уровень в канале. Этих повреждений в год не исправишь! И все это произошло в моем округе. Я не сумел предупредить катастрофу. Она лежит на моей совести. Это бесчестие! Но никто не скажет, что Гарри О'Брайен остался жить в бесчестии…
Злополучный комендант проводил нас до электрического поезда; когда мы вошли на площадку, он кивнул головой и отвернулся с отчаянным, почти безумным жестом.
Затем он бросился к третьему рельсу, по которому проходил электрический ток, уцепился за него и замер в судорожной позе. Поезд тронулся и мы видели издали, как солдаты освобождали тело своего начальника, покончившего с собой посредством электрокуции.
Проток между озером и каналом, мимо которого мчался наш поезд, представлял грозную картину. Воды озера, хлынувшие в прорыв плотины, неслись бурным потоком, сносившим и разрывшим на своем пути все инженерные сооружения.
В Обиспо мы узнали, что в канале стоят сто шестьдесят девять судов. Телеграф уже приносил отовсюду самые печальные известия о прорыве шлюзов, разрушении плотин и других сооружений. Суда с трудом держались на якорях, стараясь избежать столкновения. Суматоха была страшная; инженеры метались, не зная, за что ухватиться, солдаты, матросы бесцельно толпились по берегам; всюду мы находили картину полной растерянности. Да и что можно было предпринять? Катастрофа обрушилась так внезапно и совершилась так быстро, что нельзя было успеть вывести из канала хоть десяток судов. Непобедимая Армада, какой еще не видал мир, была осуждена на долгий плен, обессиленная горстью японцев… Мне вспомнилась наша подводная экспедиция. Там, как и здесь, дерзость предприятия обеспечила успех. Но насколько же грандиознее результаты, достигнутые японцами! Правда, суда не уничтожены — но, выведенные из строя в самую критическую минуту, беспомощно засевшие в иле Панамского канала, они стали бессильнее тех русских «калош», над которыми когда-то так трунили наши моряки… Этот удар может решить весь дальнейший ход кампании!
Да, на этот раз японцы могут похвастаться. Вами сдержал свое слово.
XIX. БЕЛАЯ СТЕНА
В ясное солнечное утро 1 января 1938 большой пароход Трансатлантической компании «Дофинэ», на котором мы — я, Пижон и г. Мартен Дюбуа — возвращались во Францию, бросил якорь в гавани Бреста.
С патроном мы встретились на другой день после катастрофы, в Колоне, на Панамском перешейке, куда он приехал из Ванкувера, услыхав о печальных событиях.
Радость, которую он испытал, увидев нас здравыми и невредимыми, смягчила для него горечь катастрофы. После первых приветствий и обмена впечатлениями он усадил нас за составление обстоятельной телеграммы в «2000 год». За ней должен был последовать подробный рассказ о наших похождениях.
— Печальное, трагическое происшествие — говорил он. — Катастрофа, которая может иметь самые неожиданные последствия. Она подстрекнет решимость Китая, готового бросить свои полчища на Европу: его удерживало только опасение морской экспедиции, которая теперь не состоится… Прискорбная, прискорбная неудача! Только в «2000 году» появятся точные сведения о причинах катастрофы и об ее осуществлении. Как я рад вашему спасению, друзья мои… Никому ничего толком неизвестно; в сегодняшних газетах сообщается по этому поводу невообразимый вздор. Завтра же наша газета разъяснит Европе и Америке японскую каверзу. Воображаю успех номера! Колоссальный тираж! Да, в высшей степени трагическое происшествие. Составляйте депешу, друзья мои… Какое счастье, что вы спаслись…
Мы были очень тронуты привязанностью патрона. Нужно ли прибавлять, что взамен чековых книжек, отобранных японцами, в наших карманах появились новые?
Последствия катастрофы были именно таковы, каких следовало ожидать. На год, самое меньшее месяцев на десять, суда Непобедимой Армады были осуждены беспомощно лежать на боку, на обмелевшем дне канала. На суше американцам удалось отразить нашествие японцев из Калифорнии, так как преемники Эриксона, Ронбиггер и Берк, с успехом продолжали применять его изобретения. На некоторое время в военных делах наступило затишье. Мы решили вернуться в Европу, где 10 января должна была собраться в Париже конференция представителей европейских держав для обсуждения последствий панамской катастрофы и присоединения Китая к Японии. В самом деле, последнее фактически уже состоялось. Известие о судьбе европейского флота вызвало в Китае взрыв радости и бурное движение против белых, в котором погибли сотни иностранцев. Сорокамиллионная — так, по крайней мере, определялся размер по европейским сведениям — китайская армия спешно мобилизовалась, и ее авангард уже сосредоточился на границе с Россией.
В Бресте на набережной нас встретили Малаваль и Кокэ, сообщившие нам только что полученное печальное известие (во время переезда через океан мы получали по беспроволочному телеграфу депеши, печатавшиеся тут же на корабле в «Газете Дофинэ», листке, издававшемся для пассажиров).
— Не везет Европе с каналами, — говорил Кокэ. — Вы знаете, вероятно, что предполагается совместное действие европейских держав против Китая. Войска должны двинуться на восток по железным дорогам, а военные припасы тем временем предполагалось отправить на судах через Суэцкий канал в Бомбей, откуда Англия бралась доставлять их на север через Индию. Таким образом соединенные армии могли бы снабжаться всем необходимым с двух сторон… Но сейчас получено известие, что большой английский пароход, шедший из Порт-Саида в Суэц, потерпел крушение вследствие взрыва и затонул в самом узком месте канала, который теперь закупорен месяца на два не хуже, чем Панамский…
