Сохранение в кавказском фольклоре мифов о Перуне и запись легенды об основании Киева (о чём говорилось выше) также подтверждают присутствие в регионе славян. О нём же говорят и некоторые поздние, но, по всей видимости, отражающие аутентичную информацию, источники.[136]
Откуда славяне могли попасть на Кавказ? По всей видимости, из Среднего Поволжья, откуда легко можно было по Волге и Каспийскому морю оказаться в восточных районах Северного Кавказа.[137]
Что же касается возможного проникновения славян на Северный Кавказ с северо- запада — из районов Среднего Поднепровья и северской земли, то оно, вероятно, играло менее значимую роль, т. к. археологически зафиксированные следы славян в Среднем и Нижнем Подонье весьма немногочисленны.[138]
Существует ещё одно важное для решения рассматриваемого вопроса и в то же время весьма загадочное известие: ал-Йа‘куби (ум. 284/897 или 292/905) сообщает о посольстве санарийцев[139] в 853–854 гг. к правителям Византии и Хазарии, а также к некоему «сахиб ас-сакалиба» («государю славян») с просьбой о помощи против арабов.[140] Кто же этот «сахиб ас-сакалиба», и где находилась его страна?
Учитывая, что Ибн Фадлан
Гораздо более логично предположение В.М. Бейлиса, согласно которому речь у ал- Йа‘куби идет о правителе какого-то восточнославянского объединения. [141] А.П. Новосельцев считал, что в источнике говорится о правителе Киева.[142] В новейшей своей работе соглашается с ним и И.Г. Коновалова, которая пошла дальше и отождествила этого «сахиба ас-сакалиба» с каганом русов (Русский каганат исследовательница также помещает в Киеве).[143] С Русским каганатом — в его понимании это была волынцевская культура — связывает посольство и В.В. Седов.[144]
Между тем, эта «киевская» гипотеза очень шатка как по причине удалённости Киева от этого региона, так и потому, что у нас нет данных, чтобы для этого времени говорить о значительном политическом объединении восточных славян с центром в Киеве.
Нет также никаких оснований считать это известие книжным сюжетом: сообщение вполне реалистично и полностью вписывается в контекст положения дел на Кавказе в середине IX в. Если всё же допустить книжный характер известия именно о «сахибе ас-сакалиба», то это не снимает проблемы по существу, т. к. для того, чтобы сделать подобную вставку, автор должен был иметь достаточные основания для этого. Т. е. и в таком случае должен был существовать некий вполне реальный «сахиб ас- сакалиба».
В порядке рабочей гипотезы, рискну предположить, что речь здесь идёт как раз о славянах, живших в Поволжье и оттуда проникавших в районы восточного Кавказа.[145] В этой связи примечательно известие Ибн ал-Факиха о некоем роде (джинс) славян непосредственно на Кавказе, а также о том, что Кавказские горы граничат со страной «ас-Сакалиба».[146]
Подытоживая сказанное, можно заключить, что в рассказе ал-Куфи о походе Марвана «Славянская река» — это Волга. Именно она первоначально и называлась «Нахр ас-сакалиба» («Славянская река»). Позднее это название стало применяться и к Нижнему Дону, связанному с Волгой в один торговый путь, тем более что торговлю по нему вели, судя по всему, именно славяне.
Нельзя забывать и об отмеченной выше особенности арабо-персидской географической литературы раннего средневековья: её «реки» (особенно в малоизвестных восточным учёным регионах) — это, прежде всего, торговые магистрали.[147]
Именно это представление и прослеживается в трудах Ибн Хордадбеха: он описывает путь купцов- русов вверх по Нижнему Дону (против течения), а затем вниз по Волге. И при этом говорит лишь об одной реке. Т. е. в представлениях Ибн Хордадбеха это — одна река. Так получается, если буквально следовать тексту источника. Конечно, Ибн Хордадбех мог и вовсе не упомянуть одну из двух рек, по которым пролегал путь купцов-русов, но всё-таки предположение о том, что в его представлении Дон сливался с Волгой, выглядит более логичным. Аналогична и картина, нарисованная Ибн ал-Факихом.
Резюмируя вышесказанное, можно констатировать следующие положения:
1) в описании похода Марвана «Славянская река» — это, по всей видимости, Волга;
2) у Ибн Хордадбеха и Ибн ал-Факиха — это путь от Азовского моря вверх по Дону, далее волоком в Волгу и вниз по этой реке. Т. е. у этих авторов это не столько реальная река, сколько торговая магистраль, шедшая по Нижнему Дону против течения, далее в излучине волоком переходившая на Волгу и шедшая вниз по этой реке;
3) У ал-Гарнати это опять-таки Волга (точнее, по-видимому, её часть) плюс Ока и Десна, по которым он плыл к Киеву.
Такие выводы о локализации «Нахр ас-сакалиба» («реки славян») восточных источников можно сделать на основе соответствующих упоминаний этого гидронима в работах арабских авторов, с учётом сопоставления их со всей совокупностью данных о ситуации в Поволжье и Юго-Восточной Европе в рассматриваемый период времени.
Заключение
Всё сказанное в работе заставляет задуматься над интереснейшей и во многом загадочной ещё проблемой расселения славян в Поволжье и присутствия их в северо-восточных районах Кавказа, куда они, по всей видимости, проникали преимущественно оттуда же. Как оказалось, сведения письменных источников и археологические материалы прекрасно подтверждают и дополняют друг друга, свидетельствуя о проживании значительно массива славян в Среднем Поволжье, откуда они проникали в низовья Волги и на Северо-Восточный Кавказ.
На современном уровне означенный комплекс проблем может решаться на основе привлечения четырёх групп источников:
— археологические материалы, свидетельствующие о проживании в середине I тыс. н. э. в Среднем Поволжье значительного славянского массива;
— сведения письменных источников, также свидетельствующие о проживании в регионе славян, ставшие предметом нашего исследования;
— данные лингвистики об именьковских заимствованиях в языки народов Волго-Камья и венгров, предки которых жили некогда рядом с именьковцами. Если правы те археологи, которые считают, что именьковцы мигрировали на юго-запад, дав начало волынцевской культуре, то изучение диалектов днепровского левобережья также способно дать материалы для характеристики «именьковского языка». Соответствующая работа ещё ждет своего часа;
— данные фольклористики о проникновении славянских верований и фольклора к народам Северного Кавказа (исследования Л.С. Клейна). Было бы очень интересно рассмотреть верования народов Волго-Камья на предмет возможности аналогичных заимствований, относящихся к именьковскому времени;
— данные топонимики и гидронимики Среднего Поволжья, которые могли сохранить следы раннего добулгарского пребывания здесь славян.
Исследования по всем четырём указанным направлениям необходимо интенсифицировать. Это особенно актуально теперь, когда разноплановые свидетельства, до того казавшиеся не связанными друг с другом, складываются постепенно в общую целостную картину, существенно корректирующую наши взгляды на процессы славянского расселения в Восточной Европе.
