мнениях по поводу того, следует ли обновить или отменить антисоциалистический закон с его многочисленными ограничениями гражданских свобод, Бисмарка заставили уйти. Отмена этого закона привела к появлению целого ряда новых социальных и политических движений во всех областях политического спектра. На политической сцене появились новые яркие фигуры, резко отличавшиеся от тусклых последователей Бисмарка на посту канцлера, Каприви и Гогенлоэ. Среди них был по крайней мере один, который вызывал восхищение именно как тот герой, которого искали германские националисты. Карл Петерс был классическим колониальным путешественником конца XIX века, подвиги которого немедленно обрастали легендами. Когда Бисмарк в 1884 г. неохотно принял в состав империи номинальные германские колонии, Петерс поехал туда, чтобы обратить свои книжные завоевания в настоящие. Достигнув побережья Восточной Африки, он организовал экспедицию и отправился вглубь континента, где заключил ряд мирных договоров с туземными вождями. Характерно, что он не обращался по этому поводу к немецкому правительству, и, когда Бисмарк узнал об этих договорах, он аннулировал их. Петерс имел и другие неприятности, когда обнаружилось, что он не только жестоко обращался со своими носильщиками, но и вступал в сексуальные отношения с африканскими женщинами. Отчеты о его неподобающем поведении шокировали буржуазное мнение. Но это не удержало Петерса от стремления основать великую Германскую империю в Африке[135].
Богатое воображение и неутомимый дух Петерса привели его к основанию ряда организаций, включая Общество германской колонизации, возникшее в 1884 г., которое объединилось с группой единомышленников в 1887 г., образовав Германское колониальное общество. Известность Петерса и влиятельность его сторонников были таковы, что Бисмарк почувствовал себя обязанным признать его восточноафриканскую кампанию и объявить немецкий протекторат над исследованными им территориями, что стало первым шагом в создании Германской колонии Танганьика. Однако в 1890 г. последователь Бисмарка Лео фон Каприви согласился уступить некоторые области открытой Петерсом территории, в частности остров Занзибар, британцам в обмен на передачу Германии острова Гельголанд в Северном море. Разъяренный этим, Петерс возглавил собрание, организованное в начале 1891 г. группой националистов, куда входил молодой госслужащий Альфред Гугенберг, которому предстояло сыграть судьбоносную роль в возвышении и триумфе нацизма. Они основали Всеобщую германскую лигу, переименованную в Пангерманский союз в 1894 г. Задачей новой организации было активное распространение немецкой экспансии за рубежом и Германизация национальных меньшинств на родине. В 1894 г. к ней присоединилось Общество восточных приграничных земель. Эта группа, имевшая относительно тесные связи с правительством по сравнению с пангерманцами, посвятила себя уничтожению польского влияния в восточных провинциях Германии. Другой довольно схожей по целям организацией, образованной в 1881 г. в ответ на споры об официальных языках в Габсбургской монархии, была Ассоциация немецких школ, которая боролась за сохранение немецкого языка в немецких поселениях за пределами рейха. Затем она была переименована в Ассоциацию зарубежного германства, что отражало существенное расширение сферы ее интересов, включавших теперь все аспекты немецкой культуры в остальном мире[136].
Впереди было появление и других националистических ассоциаций. Самой заметной, пожалуй, была Военно-морская лига, основанная в 1898 г. на деньги оружейного промышленника Круппа, явно заинтересованного в создании большого военного флота в Германии — проект, который в то время рассматривался рейхстагом. В течение десяти лет она по численности на порядок превосходила другие националистические группы, насчитывая более 300 000 членов, если считать и дочерние организации. В отличие от нее другие националистические группы давления редко могли похвастаться численностью более 50 000 человек, а пангерманцы, казалось, навсегда остановились на отметке в 20 000[137]. Большая часть таких инициативных групп управлялась профессиональными агитаторами вроде Аугуста Кейма, армейского офицера, журналистские занятия которого значительно затормозили его продвижение по службе. Такие люди становились заметными фигурами в националистических ассоциациях и часто становились их основной движущей силой. Например, Кейм был лидером в Военно-морской лиге и Оборонной лиге, а также основал другие менее известные ассоциации, такие как Германская лига за предотвращение эмансипации женщин (1912 г.), задачей которой было вернуть женщин обратно к семейному очагу, где они должны были рожать больше детей для рейха[138].
Между такими маргиналами располагались раздраженные известные личности, искавшие новых точек приложения своих политических амбиций в новом демократическом мире, где уважение к состоятельным и образованным людям, обеспечивавшее избирательный успех национал-либералам и другим партиям вплоть до самых правых в 1860–80-е гг., более не являлось залогом успеха. Многие из таких агитаторов достигли высокого положения, усердно работая, чтобы получить университетскую степень, а затем медленно поднимаясь по ранговой лестнице менее уважаемых должностей на гражданской службе. В данном случае определенная степень социальной обеспокоенности также была важной движущей силой. Отнесение себя к немецкой нации (а иногда и чрезмерное стремление к такой идентификации) давало всем ведущим фигурам в националистических организациях, независимо от их происхождения, чувство гордости и причастности, а также цель, к которой можно было стремиться [139]. В такие организации часто входили одни и те же люди, и весьма часто две или несколько таких ассоциаций могли добиваться общих целей в политической борьбе, несмотря на частые личные ссоры и политические противоречия.
Помимо конкретных целей, преследуемых каждой организацией, и невзирая на частые внутренние распри, поражавшие их, националистические общества в целом сходились на том, что работа Бисмарка по созданию германского национального государства явно была незавершенной и настоятельно нуждалась в том, чтобы кто-нибудь довел ее до конца. Также все большее распространение получала мысль о том, что руководство рейха не справлялось со своим долгом в этом отношении. Националистические идеи получили особенно драматическое выражение в 1912 г., когда председатель Пангерманского союза адвокат Генрих Класс, писавший под псевдонимом, опубликовал манифест с шокирующим названием «Если бы я был кайзером». Его цели не отличались скромностью. Если бы у него была власть, которую имел Вильгельм II, то, да будет известно, Класс первым делом расправился бы с внутренними врагами рейха — социал- демократами и евреями. Победа социал-демократов на выборах в рейхстаг в этом году, восклицал он, стала результатом еврейского заговора по уничтожению нации. Евреи разрушали германское искусство, уничтожали творческое начало и разлагали народные массы. Если бы он был кайзером, писал Класс, то они бы немедленно потеряли свои гражданские права и были бы названы чужестранцами. Партия социал- демократов была бы запрещена, а ее лидеры, депутаты парламента, редакторы газет и председатели профсоюзов, были бы выдворены из Германии. Выборы в рейхстаг были бы реорганизованы так, чтобы предоставить больше избирательной власти образованным и состоятельным людям, а занимать посты в правительстве смогли бы только самые достойные. Национальные съезды и патриотические фестивали популяризировали бы среди народных масс национальные идеи[140] .
Смягчение внутренней напряженности, как утверждали националисты, подразумевает подавление культур национальных меньшинств, например поляков в восточных провинциях Пруссии, изгнание их с насиженных мест, запрет на использование родного языка и при необходимости применение силы для установления господства над низшими и нецивилизованными славянами. Под руководством Класса пангерманцы и их союзники поддерживали массовое производство оружия, даже более масштабное, чем предполагали законы о военном флоте с 1898 г. За этим должна была последовать война, в которой Германия завоевала бы Европу и аннексировала немецкоговорящие территории, такие как Швейцария, Голландия, Бельгия, Люксембург и Австрия. Они отказывались от любых раздумий насчет других наций, проживавших на этих территориях, и оставляли без внимания языковые и культурные различия — поэтому не было никакой вероятности, что даже фламандские сепаратисты в Бельгии, не говоря о других политических диссидентах, поддержат их. По стратегическим причинам они добавили в свой список Румынию. Кроме того, они отмечали, что колониальные владения Бельгии и Голландии, включая, например, Конго, станут отличной базой для создания огромной новой колониальной империи, которая намного превзойдет свою британскую соперницу. Эклектично заимствуя мысли у Ницше, Лангбена, Дарвина, Трейчке и других авторов, часто по ходу вульгаризируя их идеи, вырывая их из контекста или упрощая до
