Скиф пленник, отмеченный милостью самого царя, чувствовал себя свободней, без охраны разъезжал по персидскому стану и мечтал о побеге. Но за ним неусыпно следил какой-то человек, он постоянно держался вблизи.
Скиф прикидывал расстояние до своих, присматривался к оставленным ночлегам сколотов, и получалось, что главные силы, как и прежде, находятся от персов на расстоянии однодневного перехода верхом. И разрыв не уменьшался, хотя персы от раннего утра до вечера проходили до двухсот стадий.
Однажды скифа вновь позвали к царю.
– Что это? – спросил Дарий.
Внизу прямо из-под колесницы до самого горизонта простиралась беспредельная водная гладь.
– Что это? – повторил Дарий свой вопрос.
Бесполезно было ждать ответа от грека Коэса или пленного скифа – они замерли на утесе, удивленные не меньше царя. Тот молча и сосредоточенно смотрел вдаль[27]…
Второй месяц его войско без отдыха гонит скифов. Стада баранов и лошадей тают. Среди войска раздор и грабежи. Пусть постоит здесь, на берегу, пополнит охотой запасы мяса, насушит рыбы.
Старый скиф исполнил свое намерение, когда царские глашатаи объявляли волю Дария о десятидневной стоянке.
Толпа плотно окружила глашатаев, не протолкнуться, и скиф постепенно удалялся от своего стража. Тщетно тот пытался развернуть коня среди массы верховых и пеших, чтобы уследить за маневрами пленника, и в конце концов потерял старика из виду. А тот, отсидевшись в кустах, выехал в степь. Скакал и днем и ночью, пока на берегу Танаиса встретился ему табун низкорослых разномастных сколотских лошадей. Напряженность последних дней оставила его. Вялость в мускулах, острое ощущение голода.
Какой-то человек в греческой рубахе, подвязанной шелковым шнурком, сидел, утопая в траве, и что-то чертил тоненькой палочкой на деревянных досточках. Рядом, небрежно брошенные, лежали сумка, несколько рыб, кусок сыра, небольшая амфора.
У беглеца задрожали руки. Сполз на животе с лошади и подошел к незнакомцу.
– Кто ты, человек?
Рисовальщик от неожиданности опрокинул пузырек, коричневая жидкость расползлась по зеленой траве.
– Я Диамант из Ольвии. А ты, старик?
– Я старейшина Басадос из племени катиаров, был в плену у персов.
– Что ты увидел там? Ты голоден? Ешь.
Пока старик чавкал за спиной, Диамант увлекся мечтой о том времени, когда слава о его рисунках прогремит на весь Понт Эвксинский – от Тираса до Византия и Трапезунда, Эллинским морем поплывет к берегам Либии[28] и Азии. Он терпеливо будет ждать мгновения, когда Орфей вдохновит его, и крик радости услышат на всей земле: «Нашел! Посмотрите сюда, я нашел утерянную людьми тайну – изображение пространства!» Чувствовал: это вот-вот должно произойти. И именно среди этих степей и чащ с прозрачным воздухом.
– Ты видел греческие города, уважаемый? Их дворцы и скульптуры?
– Города – это гибель сколотов.
– Высоким стилем слов своих ты напоминаешь греческих риториков. Я тебя не замечал раньше.
– А золото ничего не значит, – продолжал Басадос. – Золото тяжелое, много золота не возьмешь на повозку. Его надо прятать в городах, ограждать стеной. Сидеть на месте и стеречь. Это будет наша гибель. Ты видел Дария?
– Нет, не видел никогда.
– А я насмотрелся на все семьдесят семь племен, которые привел Дарий. Они скоро побегут от сколотов. Им не одолеть нас. До тех пор пока мы не имеем городов, пока, подобно солнцу, в постоянном движении, до тех пор мы свободны и не подвластны никому, как само солнце. Землепашцы, которые живут над Борисфеном, вынуждены давать нам хлеб и шкуры. Потому что не могут оставить свои селения и уйти подальше.
– Если кто и победит царя Дария, то это будут греческие полисы, мудрый скиф.
– Какие полисы – те, которые меняют властителей так часто, как мы пастбища?
– Ты говоришь об ионийцах! Но великая Эллада свободна и сейчас.
– Я не знаю Эллады. Я знаю греков над Понтом Эвксинским и на побережье Анатолии. Кому они подвластны теперь, ионийцы?
– Ионийцы – Дарию.
– А до него?
– Киру.
– А до того?
– Крезу.
– Вот так! Твое племя поселилось в городах над морями и ради них готово терпеть кого угодно.
– Я тебе говорю, только греческие полисы победят персов. Города свободных граждан, где каждый знает, что защищает! Ионийцы еще покажут себя. Они вынуждены сегодня покоряться Дарию, но придет время… – больше самому себе, чем Басадосу, говорил Диамант.
