только. До конца дней своих они будут напрасно ломать голову над этой загадкой. Вот я их и пожалел. С грустным видом он подошел к небольшому холмику. — А теперь поскорее уведи меня отсюда, Гилл, запри в «Галатее» и не выпускай, как бы я ни умолял тебя об этом… Здесь я закопал свои вещи… Мне необходимо это преодолеть, ибо лично я ненавижу слабость духа. И в других, но, главное, в себе самом.
До середины следующего дня Сид держался молодцом, потом ушел вниз и заперся в своей кабине. На стук Гилла он не открыл и успокоил тем, что не совершит никаких глупостей, что ему надо побыть одному.
— Оставь меня в покое, если я переживу и это, будет лучше для нас обоих! А если нет, ты по крайней мере будешь знать, чего нужно опасаться при конструировании других репрограмм.
Печальный урок, он научил Гилла многому. Репрограмма Максима, если не считать сферы речи и индивидуального механизма мышления, не содержала уже ничего конкретного. Любовь к технике, к точным наукам, ловкость рук, спокойные манеры, уверенность и обстоятельность, покоящиеся на прочном фундаменте приобретенных знаний. Гилл составил ее электронную модель в значительно более короткий срок, чем репрограмму Сида. И все же чувствовал, что она далась ему с большим трудом. Кроме того, его тревожила еще одна мысль. Модель психики Максима была выстроена в основном на абстракциях, на стремлениях и склонностях; не оставит ли это слишком большую лазейку для сильной личности Эора? Тиак почти полностью растворился, исчез в той жесткой борьбе, которую Сид вел за свое лишь наполовину найденное человеческое прошлое. Это приводило к выводу, что репрограмма Сида оказалась совсем не такой уж неудачной. Однако сам Сид, выбравшийся наконец из своего длительного добровольного заключения, был другого мнения.
— Я не верю, чтобы целеустремленность, воля к выполнению задачи и общее хорошее самочувствие биологической особи были бы взаимоисключающими компонентами. Скорее наоборот. Это позволит думать только о предмете своей работы, интересоваться только ею…
— Но ведь это ведет к одностороннему развитию личности!
Тиак своей несовершенной мимикой попытался выразить страсти, обуревавшие Сида.
— К моему великому счастью, Гилл, в результате какой-то случайности в мою новую личность не попала так называемая романтика! Ты, конечно, вовсе ненамеренно о ней забыл. Судя по твоим репликам, я вижу: ты с великой охотой населил бы «Галатею» прекрасными рыцарями космоса из давно минувших времен, героями, превосходными во всех отношениях. Ты конструируешь и воспроизводишь не героев прошлого — и я хочу тебя предостеречь от заблуждения на сей счет, — а лишь ту или иную функцию. Материализованную возможность заменить Максима, Ярви и других, выполнить работу, которую делали они…
Сид встал и направился в сторону библиотеки.
— Не знаю, Гилл, где ты откапываешь эту чепуху, так называемые этические проблемы. Любопытно, что я даже в своей «четвертушке» Г не нахожу ничего похожего. Существует лишь одна норма, один закон: сверхзадача.
С порога он оглянулся. В покрасневших от чтения глазах Сида — Тиак никогда не дорос бы до этого — мелькнула ирония.
— Между прочим, именно ты, Гилл, к этому стремился. Будь же предан своим идеалам. Но не забывай, что если «Галатея» когда-нибудь вернется на землю, твоя Заслуга в этом будет лишь косвенная. Ты сам ведь лишь необходимый элемент для выполнения сверхзадачи, от тебя зависит, какими будут Максим и Ярви. Что касается тебя лично, ты ведь не инженер и не навигатор, и никогда ими уже не станешь. Но только на тебе лежит ответственность за все — за успех дела. И, по правде сказать, я тебе не очень завидую…
Небо затянули облака, в лесу стоял удушливый зной. Спрятавшись в кустах под деревом, Гилл даже костями чувствовал приближение грозы. Сид задерживался. Гилл давно уже сожалел, что согласился на его план и отпустил одного. План сам по себе был авантюрным, и поверить в успех заставила только бешеная самоуверенность Сида. Дескать, так будет лучше. Эор сам явится с визитом и подставит руку, чтобы ему впрыснули снотворное. Экая чепуха! Но таким путем они избегнут применения инфразвука, и тогда Эор окажется образцом. Аргументы Сида сводились к тому, что исчезновение Тиака в памяти племени не связано с теми непонятными и постыдными событиями, которыми окончилась погоня за Юму. Эор, увидев Тиака живым и здоровым, непременно ему обрадуется, ведь он любил его всегда. Оба они, Сид и Гилл, то есть в данной ситуации Тиак и Юму, говорят на языке племени красных охотников так же бегло, как и раньше; пока Эор заподозрит что-то неладное, пройдет время. Тиак пообещает показать Эору нечто интересное и завлечет его в лес, подальше от стойбища.
Первый далекий раскат грома был почти не слышен, он не заглушил даже стрекотание цикад, но заставил Гилла вздрогнуть. Красные охотники, наверное, уже ищут убежище от приближающегося дождя. Как выманить Эора из-под густого дерева? Удрученный Гилл не отрывал взгляда от кустов, из-за которых, по его расчету, должны были появиться Тиак и Эор. Мешала листва, видимость не превышала тридцати-сорока шагов. Что, если Эор не послушался Сида, а, наоборот, сам заставил его пойти к племени? Эор сильнее Тиака, а если последний попробует бежать… Сид, разумеется, не мог взять с собой никакого оружия, в этом-то и заключалась вся неразумность плана. Инфразвуковой пистолет сейчас в руках у Гилла, но на что он ему, когда нужен там…
Опять заворчал гром, на этот раз уже рядом. Гилла охватило отчаяние. Конец всему. Сид остался у охотников, либо они захватили его в плен. Сид потерян навсегда, стоит ли продолжать ожидание? Он вернется в «Галатею», за каких-нибудь десять минут шесть роботов-дозорных сменят направление инфразвука, и вместо того, чтобы держать красных охотников в кольце, прогонят их в джунгли, подальше от «Галатеи». Хрюков полно на этой планете, Тиак до конца жизни сможет набивать брюхо хорошим мясом.
Наконец до его ушей донесся хруст шагов; приближались двое. Вздохнув с облегчением, Гилл отложил в сторону инфрапистолет и вытащил из сумки на поясе пневматический шприц. Увидев Юму, Эор остолбенеет, и вот тут-то…
Эор и Сид показались из-за кустов, вышли на полянку, еще десяток шагов, и Юму-Гилл выйдет им навстречу.
Но все произошло иначе и настолько внезапно, что впоследствии ни один из них не мог упрекнуть другого в нерасторопности. В ту секунду, когда Юму уже раздвинул перед собой ветви, Сид и Эор вдруг резко обернулись назад: кто-то, ломая сучья, мчался по их следам.
Сверкнула молния, удар грома словно разорвал в куски низко стелящиеся темные облака, заглушив все звуки, в том числе и дикий рев Рэ, выскочившего на поляну с поднятым копьем.
Гилл мгновенно упал на землю, копье просвистело у него над головой. Он схватил свое оружие. Злоба, гнев, испуг и все обиды, выстраданные Юму, слились в красном глазке инфрапистолета, направленного в сторону противника.
Сид ловко отскочил в сторону, чтобы избегнуть луча, зато Эор и Рэ одновременно рухнули на траву, как подкошенные.
Сид, подняв над головой руку, крикнул:
— Сколько ты им влепил?
Гилл склонился над пистолетом, чтобы разглядеть цифры на диске. Дождь хлынул, кругом потемнело, словно наступил вечер.
— Вполне достаточно…
— Я очень сожалею, что так вышло, Гилл.
— Я тоже. Но как вы не заметили Рэ раньше?
— Не пойму сам. Когда я окликнул Эора, Рэ услышал и подошел. Мне ничего не пришло в голову, я сказал, что нашел Юму и направил Рэ в другую сторону, для того, чтобы окружить беглеца. Но это было километрах в трех отсюда. Вероятно, Рэ, напрасно обегав все вокруг и наткнувшись на наш след, рванулся за нами. Он всегда ненавидел и Тиака и Эора. Увидев Юму в кустах, он с ходу метнул копье, чтобы не делить с ними славу…
— Теперь уже все равно, дело сделано.
Дождь поредел, черные тучи передвинулись дальше к востоку. Сид потянул носом воздух.
— Нам повезло, ливень прошел стороной, А то мокли бы до ночи…
