«Противник, убедившись в сосредоточении крупных сил наших войск на пути к Москве, имея на своих флангах наш Центральный фронт и великолукскую группировку наших войск, временно отказался от удара на Москву и, перейдя к активной обороне против Западного и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов.
Возможный замысел противника: разгромить Центральный фронт и, выйдя в район Чернигов– Конотоп–Прилуки, ударом с тыла разгромить армии Юго-Западного фронта. После чего – главный удар на Москву в обход Брянских лесов и удар на Донбасс. Для срыва этого опасного намерения гитлеровского командования считал бы целесообразным по возможности быстрее создать крупную группировку наших войск в районе Глухов–Чернигов–Конотоп, чтобы ее силами нанести удар во фланг противника, как только он станет приводить в исполнение свой замысел. В состав ударной группировки необходимо включить 10–11 стрелковых дивизий, 3–4 кавалерийские дивизии, не менее тысячи танков и 400–500 самолетов. Их можно было выделить за счет Дальнего Востока, сил Московской зоны обороны и ПВО, а также внутренних округов»[53].
В тот же день, 19 августа, я получил ответную телеграмму Ставки Верховного Главнокомандования следующего содержания:
«Ваши соображения насчет вероятного продвижения немцев в сторону Чернигова, Конотопа, Прилук считаем правильными. Продвижение немцев… будет означать обход нашей киевской группы с восточного берега Днепра и окружение наших 3-й и 21-й армий. В предвидении такого нежелательного казуса и для его предупреждения создан Брянский фронт во главе с Еременко. Принимаются и другие меры, о которых сообщим особо. Надеемся пресечь продвижение немцев. Сталин, Шапошников»[54].
К сожалению, никаких пояснений относительно возможностей нового фронта и о «других мерах» в телеграмме не сообщалось.
Мучительные опасения за судьбу Центрального и Юго-Западного фронтов меня не покидали…
Дня через два решил позвонить начальнику Генерального штаба Б. М. Шапошникову. Хотелось точно выяснить, какие конкретные меры принимает Верховное Главнокомандование, чтобы не поставить Центральный и Юго-Западный фронты в тяжелое положение.
Борис Михайлович сообщил мне данные обстановки на этих участках фронта и о принятых Ставкой мерах для противодействия маневру танковой группы Гудериана и войск правого крыла группы армий «Центр».
Он сказал, что Верховный разрешил отвести часть войск правого крыла Юго-Западного фронта на восточный берег Днепра. Киевская же группировка наших войск оставалась на месте и должна была защищать подступы к Киеву, который решено удерживать до последней возможности.
– Лично я, – продолжал Б. М. Шапошников, – считаю, что формируемый Брянский фронт не сможет пресечь возможный удар центральной группировки противника. К сожалению, – добавил он, – генерал- лейтенант Еременко в разговоре со Сталиным клялся разгромить противника, действующего против Центрального фронта, и не допустить его выхода во фланг и тыл Юго-Западного фронта.
Я знал, что собой представляют в боевом отношении войска создаваемого в спешке Брянского фронта, и поэтому счел необходимым еще раз весьма настоятельно доложить по ВЧ Верховному Главнокомандующему о необходимости быстрейшего отвода всех войск правого крыла Юго-Западного фронта на восточный берег Днепра.
С моей рекомендацией и на этот раз не посчитались. И. В. Сталин сказал, что он только что вновь советовался с Н. С. Хрущевым и он убедил его, что Киев ни при каких обстоятельствах оставлять не следует. Кроме того, он, Сталин, и сам убежден в том, что противник если и не будет разбит Брянским фронтом, то во всяком случае будет задержан.
Как известно, войска Юго-Западного фронта в скором времени тяжело поплатились за это решение Верховного, которое было построено на несерьезных заявлениях. Задержать противника не удалось. В полосе Брянского фронта на участке Новгород-Северский–Конотоп образовался крайне опасный прорыв. Пришлось срочно перебрасывать сюда конницу с Юго-Западного фронта, который и сам находился в очень трудном положении.
Привожу разговор начальника Генерального штаба маршала Б. М. Шапошникова с главкомом юго- западного направления маршалом С. М. Буденным, состоявшийся несколько позднее, 10 сентября 1941 года в 6 час. 45 мин.
У аппарата Буденный.
У аппарата Шапошников.
Шапошников. Здравствуйте, Семен Михайлович! Верховный Главнокомандующий поручил мне передать вам следующее приказание: срочно отправить походом 2-й кавалерийский корпус в район Путивля, где он поступит в распоряжение командующего Брянским фронтом Еременко. Корпус необходим для закрытия прорыва между Юго-Западным фронтом и Брянским фронтом на участке Конотоп– Новгород-Северский. Исполнение прошу подтвердить.
Буденный. Здравствуйте, Борис Михайлович! 2-й конный корпус является единственным средством командующего Южным фронтом в направлении Днепропетровск–Харьков. Противник, как вам известно, все время настойчиво пытается выйти на оперативный простор. Известно также, что на участке Переволочная–Днепропетровск на 60-километровом пространстве находится одна 273-я стрелковая дивизия. И, наконец, противник охватывает с севера правый фланг Юго-Западного фронта. Если переводить туда второй корпус, то почему его нужно передавать Еременко? Думаю, что с этим корпусом получится та же история, что и с 21-й армией.
Я прошу вас вообще обратить внимание на действия Еременко, который должен был эту группу противника уничтожить, а на самом деле из этого ничего не получилось. Если вы все точно представляете, что происходит на Юго-Западном и Южном фронтах, и, несмотря на то, что ни тот, ни другой фронт не располагает никакими резервами, решили корпус передвинуть и передать его в состав Брянского фронта, то я вынужден буду отдать приказ о движении корпуса.
Разрешите коротко доложить обстановку.
Юго-Западный фронт. 4-я стрелковая дивизия 5-й армии находится в окружении под Черниговом. Противник форсировал Десну на участках восточнее Чернигова и на окуниновском направлении. Противник форсировал Днепр у Кременчуга и юго-восточнее. Самый правый фланг Юго-Западного фронта вам известен. У Кирпоноса в резерве ничего нет.
Южный фронт. Как я уже доложил, происходят сильные бои с 25 августа на нашем берегу у Днепропетровска. В районе Каховки дело продолжает осложняться: противник ввел не менее трех дивизий, и у нас там сплошного фронта нет.
Шапошников. Это мне все понятно, Семен Михайлович. Но для того чтобы Юго- Западный фронт дрался, необходимо закрыть прорыв на участке Новгород-Северский–Конотоп. Для этой цели и двигается 2-й кавкорпус. Ответственность за эту операцию Верховный Главнокомандующий возложил на Еременко. Прошу, не задерживая, двинуть корпус на Путивль.
Буденный. Хорошо. Начальника штаба Южного фронта уже вызвали к аппарату, и сейчас ему будет отдан приказ о движении кавкорпуса. Мое мнение прошу доложить Верховному Главнокомандующему и в частности о действиях Брянского фронта. До свидания!
Шапошников. Обязательно доложу. Всего хорошего![55]
Много времени прошло с тех пор, но я все еще не могу без волнения об этом вспоминать. Считаю, что Верховный Главнокомандующий был тогда не прав, требуя от командования Юго-Западного фронта удерживать фронт обороны западнее Днепра и западнее Киева до последней возможности. Что из этого получилось, я сказал выше.
Слов нет, даже мысль о возможности потери Киева больно отзывалась тогда в сердце каждого
