— Что вы делаете в Центре Снорри?
— У меня был исследовательский проект вместе с преподобным Магнусом.
— Почему вы думаете, что преподобного Магнуса убили?
— Потому что он лежал в купальне…
— Ему могло стать плохо.
Что-то мешает ему признать, что скромный служитель Господа в Рейкхольте был убит. Рейкхольт — тихое местечко. Немногочисленные жители — люди мирные и богобоязненные. Только туристы и ученые посещают забытый богом поселок с красивой церковью, музеем и фундаментом усадьбы Снорри.
— Произошла кража, — говорю я.
Тишина наполнена взаимным недоверием. Он испытующе смотрит на меня. Я стал белым как мел. Глаза с красными прожилками спрятались за толстыми стеклами очков. Я близорук, и у меня слабая нервная система. Для начальника полиции допрашивать меня — сущее мучение. Я понимаю, что он
— И что же, — спрашивает он, — было украдено?
— Очень старый манускрипт.
— Хотите сказать, что преподобный Магнус был убит из-за какого-то манускрипта?
— Не из-за какого-то. Мы называли его «Кодекс Снорри».
— Это что такое?
— Собрание пергаментов с текстами середины десятого века и последующих примерно двухсот лет.
Тишина.
— Написанных Снорри? — Мускул сдвинул одну бровь.
— Это длинная история.
— Я так и думал.
За окном летает морская чайка, которая вдруг устремляется вниз, высмотрев, где можно перекусить.
— Манускрипты Снорри, насколько мне известно, находятся в собрании исландских рукописей в Институте Аурни Магнуссона[18] в Рейкьявике, — говорит он.
— Не все, — поправляю я его. — Часть текстов хранится в Копенгагене, Упсале, Утрехте.
— И еще один у преподобного Магнуса в Рейкхольте?
— Он нашел его примерно неделю назад.
— И о находке было сообщено?
— Сегодня. Потому-то я и ездил в Рейкьявик. А вернувшись, нашел его мертвым.
— Как вы полагаете, кто украл кодекс?
— Те, кто убил преподобного Магнуса.
— Почему его украли?
— Чтобы продать, я думаю. Коллекционеры за манускрипт, написанный рукой Снорри, могут назначить высокую цену.
— Вот как.
Я развожу руками и про себя думаю, как хорошо, что из Рейкьявика уже едет группа детективов. Убийство и исчезнувший памятник культуры — дело не для начальника полиции Боргарнеса.
— А ваш совместный исследовательский проект… — начал он.
— Его тему тоже довольно сложно объяснить.
— И все-таки попробуйте.
— Мы разрабатывали теорию о том, что Снорри оставил в тексте какое-то зашифрованное сообщение.
— Зашифрованное?
— Какой-то код. Карты. Священную геометрию.
— Вот как.
Он не имеет ни малейшего представления о том, что я говорю.
— Мы думаем, — поясняю я, — Снорри хорошо знал, что наши предки размещали важнейшие объекты — церкви, монастыри, большие усадьбы, крепости — в соответствии со священной геометрией, основанной на пифагорейской и неоплатонической философии и математике. Они использовали свои знания, заимствованные из Античности, во всем — от создания карт до конструирования судов викингов и деревянных церквей.
Во взгляде начальника полиции недоверие. Он перестает писать. Я говорю не обо всем. Многое я опускаю. О многом
— Я не археолог, — говорит начальник полиции, — и не историк. Но даже если предположить, что подобное открытие будет чрезвычайно интересным для вас, исследователей и ученых, я не могу допустить, что кому-то ради него захочется совершить убийство.
На этот раз молчу я. Потому что думаю точно так же.
В течение полутора часов я даю показания. Впрочем, я больше запутываю, чем объясняю. Вопросы начальника полиции сыплются один за другим. Он ничего не может понять. Не могу понять и я.
В середине допроса входит детектив из столичной криминальной полиции. Он бросает прозрачный пластиковый мешок на стол перед начальником полиции. В нем очки преподобного Магнуса. Местные подчиненные начальника полиции не смогли обнаружить их на дне купальни. Начальник смущен. Оба переходят в соседний кабинет. За стеной я слышу их возбужденные голоса. Потом они возвращаются, и допрос продолжается. Детектив садится у окна и слушает. То и дело он устремляет на меня взгляд, словно хочет проверить, не сумасшедший ли я. Через некоторое время он спрашивает меня, где я был, когда умер преподобный Магнус. Я рассказываю, что был в Рейкьявике у профессора Трайна Сигурдссона в Институте Аурни Магнуссона.
Сразу после этого меня ведут в камеру. Я арестован? Сижу в камере три четверти часа, после чего за мной приходят. Только теперь детектив из Рейкьявика жмет мне руку и называет себя. Когда исландец называет свое имя, это звучит так, будто он набрал полный рот шариков.
— Нам пришлось проверить, действительно ли вы являетесь тем, за кого себя выдаете, и сможет ли кто-нибудь подтвердить вашу историю.
— Вы думаете, что это я утопил преподобного Магнуса?
Ни один не отвечает. Наконец начальник полиции говорит:
— Мой коллега из криминальной полиции полагает, что лучше всего предоставить вам статус подозреваемого, чтобы у вас были все права, которые дает этот статус.
Его слова брошены в котел, где уже закипает негодование. Респектабельного начальника полиции, стоящего на охране закона, столпа местного общества, только что одолел старший полицейский, приехавший из столицы. Я начинаю чувствовать известную симпатию к этому начальнику полиции. Баланс сил изменился. Теперь этот человек на моей стороне. Нас двое против одного.
Допрос продолжается.
Я рассказываю меньше того немногого, что знаю сам. Периодически полицейские записывают какие-то мои слова при явном отсутствии интереса ко мне, из чего сам собою напрашивается вывод, что ни полиция Боргарнеса, ни столичная криминальная полиция никогда не смогут разобраться в хитросплетениях этого дела.
Придется заняться им самому.
В Рейкхольт я приезжаю вечером.
Полиция огородила пасторскую усадьбу желтой пластиковой лентой. От порывов ветра лента издает скребущий звук. Я иду дальше, к «Бассейну Снорри».
