ЗАХАРОВ
Товарищи члены Пленума Центрального Комитета нашей Коммунистической партии! Разрешите доложить, что постановление ЦК нашей партии об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и ВоенноМорскою Флоте является для нас военных коммунистов важнейшим документом и заставляет нас в этом вопросе обратить серьезное внимание на главное — понимание стоящих перед нами задач, вытекающих из особенностей жизни и быта и определяемых Уставом нашей партии и Уставом Вооруженных Сил.
Проведенный в Ленинграде партийный актив[202] целиком и полностью одобряет это постановление. Мы особо благодарны нашему Центральному Комитету, что он своевременно вскрыл тот нарыв, который создался в руководстве Вооруженными Силами со стороны бывшего министра обороны т. Жукова. В докладе члена Президиума ЦК тов. Козлова на партийном активе Ленинградского военного округа, здесь на Пленуме в докладе товарища Суслова и в выступлениях тт. Брежнева, Фурцевой, Кириченко, Игнатова, Микояна и всех последующих товарищей со всей полнотой и предельной ясностью была развернута картина всех политических ошибок в работе министра обороны Жукова.
Для нас (а надо прямо сказать, что культ личности Жукова за последнее время очень резко стал проявляться) постановка вопроса на Президиуме ЦК партии об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте, — это сняло с наших глаз пелену, которая затуманивала критический подход к приказам, решениям и выступлениям Жукова. Мы ясно понимали, что для нас, членов партии, должно быть всегда законом, где бы ни находился коммунист, прежде всего то, что он должен помнить, что он член Коммунистической партии и обязан постоянно помнить свои партийные обязанности, не отрывать свою служебную работу от политической, а создать вa партии и не избегать контроля в партии. Не случайно в постановлении ЦК партии приведены слова великого Ленина, что «политика военного ведомства, как и всех других ведомств и учреждений, ведется на точном основании общих директив, даваемых партией в лице ее ЦК и непосредственно контролируемых». Эти указания великого В.И. Ленина ЦК партии своевременно нам напомнил, чтобы мы, военные руководители, не отрывались от партии. Мы хорошо помним уроки отрыва от партии органов МВД и к чему этот отрыв их от партии привел.[203]
Нужно было резкое вмешательство нашего Центрального Комитета, во главе с его первым секретарем Н.С. Хрущевым. Видимо и руководство Министерства обороны и мы, командующие войсками на местах, не сделали для себя соответствующих выводов. Лично Жуков, как видно из всех материалов, для себя также выводов не сделал, в своей работе Жуков, сильно переоценил свою роль, считая, что вооруженные силы даны ему на откуп.
Товарищи члены ЦК, мы, военные коммунисты, вернее многие из нас знали о тщеславии Жукова, но думали, что после такого высокого доверия партии, когда он был вначале избран кандидатом Президиума ЦК, а в последующем в члены Президиума ЦК,[204] Жуков будет правильно понимать свою роль в партии.
Однако Жуков переоценил свою роль и эта переоценка Жуковым роли, на наш взгляд, произошла после дела врага народа Берия и особенно после ликвидации антипартийной группировки Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова.
Жуков о своей роли в этой борьбе партии неоднократно в своих беседах и выступлениях подчеркивал, но знаете, товарищ Жуков, что ваши наполеоновские устремления — решать вопросы с позиции силы, но как видите ваши силы опровергнуты со всей силой нашей партийностью.
Я вспоминаю 1925 год, когда мне пришлось поступать в Академию имени Фрунзе. Председателем мандатной комиссии был Климент Ефремович. После ряда вопросов членов комиссии Главпур Ланда задал мне вопрос: как, может быть у нас бонапартизм? Я тогда был молодой, горячий и на этот возмутительный вопрос буквально ударил кулаком по столу и резко ответил: какой бонапартизм? У нас руководящей силой в стране является партия. Климент Ефремович, повернувшись к нему, сказал: что съел? И после, обращаясь ко мне сказал: Захаров, уходите. В приемной, где собрались командиры в ожидании вызова и, как говорится, отбивали там чечетку, увидя мое такое настроение, спросили: в чем дело? Приняли или нет? Я им рассказал, какой был задан мне вопрос, как я ответил, и тут же товарищи мне сказали: правильно ответил. У нас партия и партия.
Я привел этот пример к тому, что 32 года тому назад попытка проверить мысли у военных о бонапартизме получила серьезный отпор, а товарищ Жуков на сороковом году нашей славной Октябрьской социалистической революции хотел играть в бонапартизм. Как видите это не вышло и не выйдет никогда и ни у кого, кто бы этого не пожелал.
Мне пришлось в период 1938–1940 годов работать в Генеральном Штабе. Я помню, как Климент Ефремович решал военные вопросы, все принципиальные вопросы жизни и быта войск, их организации и все основные приказы предварительно представлялись в Политбюро. И это было совершенно правильно. Я лично так предполагал, что эта традиция контроля за Министерством обороны существует и теперь. Но что оказалось? Такой важный приказ, как 0090 и такой приказ, как по итогам боевой и политической подготовки, где даются указания политработникам, командирам-единоначальникам, издаются без ведома ЦК нашей партии. Здесь ваше, товарищ Жуков, тщеславие прояв лено на каждом шагу.
Даже при составлении положения о Министерстве обороны он пытался писать о том, что министр обороны является Верховным главнокомандующим.
Вы, тов. Жуков, ставили себя выше всего. Главный Военный Совет вы ни разу не собирали, а я являюсь членом этого Совета. Те совещания, которые вы проводили, были солдатскими, на них вы требовали только подтверждения ваших взглядов и решений, а о тех командующих, которые пытались высказывать свое мнение, вы говорили, что такие командующие вам не нужны. Как будто вы считали, что командующие ходили у вас в батраках.
Здесь очень много сказал в своем выступлении маршал тов. Бирюзов о вашей нетерпимости. Должен сознаться, что в октябре месяце во время присутствия тов. Бирюзова в Ленинградском военном округе мне пришлось вести с ним разговор о тяжелой обстановке в работе Министерства обороны, созданной тов. Жуковым. Сейчас здесь, на Пленуме с полной ясностью вскрыты ошибки тов. Жукова, но эти ошибки не случайны, товарищи, а имели под собой почву создания культа личности вокруг себя, т. е. Жукова. Здесь говорилось о том, что Жуков дал нахлобучку Гречко и Еременко за их решение встретить Первого секретаря ЦК КПСС тов. Хрущева, а также партийно-правительственную делегацию во главе с тт. Хрущевым и Микояном в ГДР. В своем выступлении тов. Жуков пытался свести это к какому-то недоразумению, что его не так поняли.
Я должен доложить, что это не так, что поведение т. Жукова выглядит иначе. Вот пример. Тов. Хрущев после проведения совещания по сельскому хозяйству из Риги следовал в Литву и Эстонию. Я получил об этом информацию от т. Кэбина о том, что т. Хрущев едет, и решил выехать на границу округа в Эстонию для встречи, т. к. в это время на территории Эстонии располагались войска, подчиненные Ленинградскому военному округу. Но что получилось? По возвращении в Ленинград я по ВЧ был вызван т. Жуковым, который сделал упрек за то, что я выехал на встречу Первого секретаря ЦК КПСС тов. Хрущева. Я доложил т. Жукову, что проступка не вижу, что считал своим партийным долгом встретить Первого секретаря ЦК КПСС, т. к. у него возможно будут вопросы к командующему военным округом. Тов. Жуков указал, что по уставу делегацию не положено встречать и без указаний этого делать впредь нельзя.
МИКОЯН. Не надо забывать, что он не только Первый секретарь ЦК, но и председатель Совета Обороны.
ЗАХАРОВ. Я так гражданским товарищам и говорил, что он не только секретарь ЦК, но и председатель Комитета Обороны. Но факт остается фактом. Я бы может быть и упустил его из вида, но я столкнулся с определенной системой влияния на командующих, на отрыв их от Центрального Комитета и его руководителей.
Голос. Это нахальство со стороны Жукова.
ЗАХАРОВ. Это недовольство Жукова Гречко, Еременко и мною является явно не случайным. Жуков отрывал командующих от Центрального Комитета и явно запрещал как личные, так и письменные обращения к Первому секретарю ЦК КПСС.
ХРУЩЕВ. Вы не были в Киеве?
