Евангелие Люцифера

Через трубу промчалась вода.

— Я… Лучана, я…

Он замолчал.

— Ты молишься, Джованни?

— Да.

— Богу?

Он посмотрел на нее. «Богу?» Хорошенький вопрос. Кому же еще? О небеса, ну какой глупый вопрос! «Какого черта, Лучана, кому же еще я могу молиться, ты думаешь, что я вызываю всех этих мелких дьяволов, чтобы они помогли Сильване? Неужели ты всерьез думаешь, что я приглашаю сюда легионы демонов и духов?» Но он ничего не сказал.

— Ты молишься Богу?

Пауза.

— Да.

Она заплакала. Он медленно поднялся и обнял ее:

— Я не знаю, что говорить, Лучана, не знаю, что делать.

— Мы никогда ее больше не увидим, да?

— Конечно, мы увидим ее!

— Поэтому ты молился Богу. Ты знаешь, что она никогда не вернется домой!

Он не знал, что сказать.

* * *

Когда он вышел на кухню, чтобы приготовить себе кофе, Лучана сидела за столом с большой керамической кружкой чая, но чай не пила. Она не посмотрела на него и ничего не сказала. Об оконное стекло билась муха. Лучана встала и пошла в комнату со своей кружкой. Когда кофе был готов, он налил его себе и сел туда, где сидела Лучана. Стул был еще теплым. Он обмакнул кусочек сахара в кофе и стал посасывать его. Правильно ли было отказаться от звонка в полицию? Он подумал, что было бы легче передать все профессионалам, которые привыкли иметь дело с похитителями. Тем, кто знал, что надо говорить, чего нельзя говорить. Какие слова никогда нельзя употреблять в переговорах с похитителями. Тем, кто понимал: угрозы произносились только для того, чтобы напугать. Или же они были смертельно серьезными. Но он не мог рисковать и предполагать, что похитители просто блефовали. На кону стояла жизнь Сильваны. Если бы им нужны были деньги! Тогда он был бы спокойнее. Любая сумма была чем-то понятным. Осязаемым. Обычные бандиты избирают путь наименьшего сопротивления. Но похитители Сильваны не производили впечатления обычных бандитов. Они не просили денег. Они вообще ничего не просили. Почему? К чему они стремились? Неужели заполучить манускрипт? Мог ли древний манускрипт иметь такую ценность? Вряд ли. А может быть, не сам манускрипт, а его содержание? Указание на какое-то сокровище? Или какой-то связанный с религией артефакт? Крест и тело Христа? Святой Грааль? Нет, манускрипт был слишком древним. Ковчег Завета? «Не будь дураком, Джованни!» Даже если бы манускрипт скрывал расположение сокровищницы царя Вавилона, было мало оснований верить, что текст может привести разбойников к цели спустя несколько тысяч лет. Он не понимал, что хотели заполучить похитители. И от этого они казались Джованни еще более опасными и непредсказуемыми. Неужели им нужно Евангелие Люцифера? Но зачем им практически нечитаемый древний манускрипт? На нелегальном рынке коллекционеров его цена не столько велика, чтобы ради наживы похищать не имеющую отношения к делу десятилетнюю девочку. Неужели это возможно? Джованни сделал себе кофе, от крепости которого почувствовал накатывающую тошноту. Выплюнул кофе в мойку. Скоро семь часов. Вылил остаток кофе и вымыл чашку теплой водой. Пошел к окну и открыл его. Муха улетела. «Уже лето», — подумал он. Если высунуться из окна подальше и посмотреть налево, то можно увидеть собор Святого Петра. Агент по недвижимости при покупке ими с Лучаной квартиры делал на это обстоятельство очень большой упор. Джованни ни разу не проверил, правду ли говорил агент, ведь это не имело значения. Иногда лучше просто верить во что-то.

XVIII ПРЕСЛЕДОВАТЕЛИ

РИМ

10 июня 2009 года

1

Автомобиль — внедорожник с тонированными стеклами — ждал нас в воротах у Пьяцца ди Санта- Марта. Альдо Ломбарди втолкнул нас с Моник на заднее сиденье, а сам сел рядом с шофером.

— Быстрее! Быстрее! — крикнул он.

Шофер завел машину, выехал на улицу, резко остановился, включил первую передачу и рванул по Виа Аурелиа. Я пытался спросить у Альдо Ломбарди, что произошло, но он, прижав руку к своему слуховому аппарату, шикнул на меня:

— Потом, все потом.

Мы проехали по Трастевере несколько светофоров на красный свет, пересекли Тибр параллельно с железнодорожной линией и помчались через сплетение маленьких улочек.

— За нами гонятся? — спросил я.

Ни Альдо, ни шофер не ответили. Руки мои дрожали так сильно, что мне пришлось ухватиться за спинку переднего сиденья. Моник сидела бледная и смотрела в окно; она погрузилась в свой мир, заперла дверь и поставила перед дверью комод. Я не осмеливался посмотреть на спидометр. Мы промчались через Пьяццале Осиензе и Виале Авентино, проехали Циркус Максимус и оказались на обратной стороне Колизея. Только на Виа деи Фори-Империале шофер сбавил скорость.

Я наконец набрал в легкие побольше воздуху и спросил:

— Профессор Ломбарди! Что случилось?

Он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза:

— Это они.

— Откуда они знают, где я?

— Они знают.

— Откуда?

— Потом, Бьорн, потом.

На Пьяцца Венеция нас встретили двое полицейских на мотоциклах. Я подумал, что их послали остановить нас из-за сумасшедшей езды по городу, но оказалось, что они начали сопровождать наш автомобиль, образовав нечто вроде кортежа.

— Откуда вы узнали, что кто-то охотится за нами в Ватикане? — спросил я.

— Многих из них узнали в лицо.

— Кто?

— Потом, Бьорн.

— Так вы знаете, кто они?

— Частично.

— А откуда взялся этот автомобиль?

— Он стоял наготове.

— Я думал, мысль пойти с нами в Ватикан посетила вас неожиданно. А вы, оказывается, держали наготове автомобиль, и вряд ли случайно.

— Мы опасались, что нечто подобное может произойти.

— Мы? Кто это — мы?

Он вынул из уха наушник. Из нагрудного кармана достал крохотный микрофон с передатчиком.

— Мы не хотели упустить шанс.

— С кем вы разговариваете?

— Потом, Бьорн, потом.