«Исследования. Самоотречение. Весь этот труд. Из года в год. О господи! Как я ненавижу этот манускрипт! — Восклицание было неожиданным. Буквы стали большими, кончик пера застрял в бумаге. — Дирк может умереть в любую минуту…» — продолжила она. Перо стало писать спокойнее.
— И поэтому ради душевного покоя Дирка я, по-твоему, должен отдать ему манускрипт?
«Они… — написала она и зачеркнула. — Мы — не злодеи. Мы хотим добра. Все до одного. Верь нам. Верь Дирку. Верь К. К. и мне».
Кончик пера повис над бумагой в нескольких миллиметрах, потом она продолжила: «Где манускрипт?»
Вернувшись, К. К. рассказал, что были замечены четверо мужчин в подозрительном автофургоне, который стоял чуть дальше по улице. Когда к ним приблизились два охранника, фургон рванул с места и заехал в соседний тупик, выезд из которого был заблокирован мусоровозом со спущенным передним колесом. Из фургона начали стрелять в охранников К. К. Когда позже на место происшествия прибыла полиция, все четверо уже были мертвы — выстрелили друг за другом себе в голову. Из одного пистолета.
На шее каждого были обнаружены бронзовые амулеты, с отчеканенными на них трикветром с одной стороны и пентаграммой с другой.
Моник уехала к Дирку на следующий день утром.
Я не знаю, был ли причиной ее отъезда страх, что Дирк умирает, или же они поняли, что ее пребывание рядом со мной больше ничего им не даст.
Или же она просто не хотела меня видеть.
Когда я спустился из номера, направляясь на завтрак, она стояла в вестибюле, уже в пальто и с чемоданом.
Дежавю.
Я остановился и несколько секунд смотрел на нее, пока она меня не заметила. Она кивнула в качестве безмолвного подтверждения того, что, покидая меня, оставляет и охоту за Евангелием Люцифера. И, вновь почувствовав, что не смогу совладать с голосом, я ничего не сказал ей. Лишь подошел к ней и похлопал ее по плечу.
«Мне надо домой!» — написала она.
— Понимаю.
«Дирк».
Вошел К. К.:
— Автомобиль подан. Доброе утро, Бьорн.
Он понес ее чемодан на улицу.
— Вы в безопасности в Амстердаме? — спросил я. — Ты и Дирк?
Она кивнула.
«Еще одно, — написала она. — Не важно, что ты думаешь обо мне. Я всегда буду твоим другом. Всегда. Ты мне очень дорог».
Я не ответил.
«Ты не доверяешь людям, Бьорн. Ты всегда противопоставляешь
Это была самая длинная запись, которую я до сих пор видел в ее исполнении.
Она встретилась со мной взглядом. Ее глаза были полны слез. Мои — тоже.
«Может быть, уже очень скоро ты начнешь верить людям, Бьорн Белтэ».
Она печально улыбнулась и протянула мне руку. Я пожал ее нежную маленькую ручку.
— Прощай! — сказал я.
Все, что человек ценит в жизни, преходяще. Красота. Любовь. Преданность. Ничто не существует вечно.
Долгое время после того, как Моник ушла из здания и из моей жизни, я стоял и думал о том, что она написала в своем маленьком линованном блокноте.
— Ты — крепкий орешек, — сказал К. К.
— Знаю. Мне это уже говорили.
Мы сидели в гостиной с коньяком. Со времени отъезда Моник прошло десять часов. Мне ее не хватало. Сознание того, что она меня провела, а я ее обидел, лишь усугубляло мое скверное настроение.
Я никак не мог выбросить из головы ее слова.
— О чем ты думаешь? — спросил К. К.
— Почему ты не рассказывал мне все, что знаешь о Евангелии Люцифера?
— В соответствии с действующим законодательством я вынужден соблюдать режим секретности. Если бы я рассказал тебе то, что я знаю, меня стали бы преследовать по закону.
— Но ведь что-то ты мне рассказал.
— У разведчиков существует такое понятие: дозированная информация.
— Что это значит?
— Никогда не говори больше того, что абсолютно необходимо. Давай объекту информацию пункт за пунктом. Не давай новой информации, пока это не станет необходимо. Имей всегда что-то в запасе как материал для переговоров.
— Ты мне не доверяешь?
— Конечно, я доверяю. Ты можешь раздражать, особенно когда ты не в духе, что, впрочем, бывает довольно часто. Но ты мне нравишься.
— Давай будем честны друг с другом.
— Хорошо.
— Проект «Люцифер» в ведении ЦРУ?
— И да и нет. По большей части — нет. С технической точки зрения мы независимы от них. Но для того чтобы общественность не копалась в нашем бюджете, мы получаем финансирование через ЦРУ. Мы отчитываемся перед ними о наших делах. И что самое важное: весь их аппарат — технологические разработки, штаб, агенты — находится в нашем распоряжении. По особому распоряжению президента США.
— И перед кем конкретно ты отчитываешься?
— Перед особой группой лиц.
— Кто они?
— Это секретная информация, извини.
— Как ты можешь чего-то ожидать от меня, если ничего не даешь взамен?
— Позволь я ограничусь замечанием, что во главе группы стоит президент.
— И это из-за какого-то манускрипта, которому несколько тысяч лет?
— Из-за его содержания и связанных с ним последствий.
— Почему-то мне кажется, что наш старый добрый Сатана не играет тут главной роли.
— Играет, но лишь второстепенную.
— Какую часть выданной мне информации составляют ложь и дезинформация?
— Ты не понимаешь. Мы не лгали тебе ни в чем. Наши гипотезы реально существуют, и мы их действительно разрабатываем. Конечно, мы не тратим ни времени, ни сил на какие-то довольно неясные предположения, связанные с Евангелием. Но мы не лгали.
— И все-таки ты знаешь гораздо больше, чем знаю я, верно?
