завотделом местного ЦК, замминистра и замзав отделом местного ЦК; на областном — председателя облисполкома и первого секретаря обкома партии. 26 мая это рухнуло. Партработники, если определять их имидж величиной ежемесячного жалованья, вдруг оказались на порядок или даже на два ниже работников исполнительных структур. Столь вопиющая «несправедливость» заставила их сплотиться с тоже «обойденными» членами республиканских правительств и дружно выступить в защиту своих материальных интересов. Они направляли в ЦК КПСС, на имя Хрущева, жалостливые просьбы о повышении и для них суммы в «конвертах», а заодно о возвращении пониженным в должностях утраченных привилегий.[48]
Три месяца Шаталину удавалось сдерживать неуемную алчность партии госаппаратчиков. Он отклонял (но только вследствие твердой поддержки со стороны Маленкова) подобные претензии. А что делали другие бонзы? Берия, получив укрупненное министерство, поначалу занимался кадровыми вопросами, и не столько ради реальных нужд реорганизации, сколько из-за стремления окружить себя теми, на кого мог бы положиться в случае необходимости. 4 марта, только что вступив, пока неофициально, в новую должность, он произвел перестановку в высшем звене руководства МВД и провел через бюро Президиума ЦК утверждение своими первыми заместителями С.А. Гоглидзе (прежде занимал тот же пост в МГБ), С.Н. Круглова (с декабря 1945 г. министра внутренних дел СССР), И.А. Серова (в последние годы — заместителя Круглова). А заместителями стали Б.З. Кобулов, отозванный из Берлина, где он служил заместителем начальника Советской контрольной комиссии, и П.В. Федотов, продолжительное время фактически возглавлявший Комитет информации.
Две недели спустя для Берии утвердили руководителей основных структурных подразделений министерства. Начальником I главного управления (внешняя разведка) стал С.Р. Савченко, до того заместитель министра госбезопасности СССР; II (контрразведка) — B.C. Рясной; III (военная контрразведка) — С.А. Гоглидзе; IV (идеологический контроль) — Н.С. Сазыкин; следственной части по особо важным делам — Л.E. Влодзимирский; управления правительственной охраны — С.Ф. Кузьмичев; контрольной инспекции — Л.Ф. Райхман. В этой же группе оказались пониженные в должности бывшие заместители министра МГБ: Б.П. Обручников, назначенный начальником управления, и Н.П. Стаханов, возглавивший Главное управление милиции. Представляя кандидатов на должности, Берия говорил, что Кузьмичев и Райхман чуть ли не накануне были освобождены из тюрьмы, где провели два года как соучастники Абакумова. Зато обратным выглядело отстранение ближайших сподвижников Абакумова (Л.Ф. Цанавы) и Игнатьева (А.А. Епишева), что продемонстрировало оценку подчиненных вне зависимости от отношения к ним предшественников Берии.
Затем Берия реорганизовал вверенное его попечению ведомство. 15 марта по его предложению Совмин СССР утвердил включение в структуру нового МВД ранее самостоятельных учреждений — Главного управления геодезии и картографии, Управления уполномоченного по охране государственной и военной тайн в печати (т. е. Главлит, попросту — цензура). Одновременно в министерство юстиции был передан ГУЛАГ, а в промышленные и строительные министерства — 13 гигантских хозяйственных управлений, применявших принудительный труд заключенных, в том числе Дальстрой, Спецстрой, Главспецнефтестрой, Гидропроект. Берия, избавляясь от того, чем занималось старое МВД, снимал с себя ответственность за выполнение планов по заготовке древесины, добыче угля и руды, сдаче в срок промышленных объектов, проектированию грандиозных каналов. 19 марта по его представлению секретариат ЦК переутвердил в должностях министрами внутренних дел союзных республик (кроме РСФСР, где такого поста не было) прежних министров госбезопасности, а начальниками управлений МВД по автономным республикам, краям и областям РСФСР — соответствующих начальников управлений МГБ. Берия оставил практически без изменений сложившееся при Игнатьеве руководство местными органами, сделав четыре исключения: назначил, с согласия Хрущева, председательствовавшего на секретариате ЦК, министрами: на Украину — П.Я. Мешика, бывшего заместителя начальника I главного управления при Совете Министров СССР, и в Грузию — В.А. Кокучая; начальниками управлений: по Московской области — П.П. Макарова и по Ленинградской — Н.К. Богданова.
Только теперь у Берии появилась возможность сосредоточиться на главном — борьбе за власть с проведением собственной политической линии. Практикуя начатое в марте прекращение судебно- следственных дел и освобождение из заключения некоторых бывших сотрудников МГБ с их реабилитацией и возвращением им прежних чинов и званий Берия действовал строго выборочно. Он дал свободу и должности на Лубянке Н.А. Эйтингону, Л.Ф. Райхману, Н.Н. Селивановскому, С.Д. Кузьмичеву, М.И. Белкину, также некоторым иным, но только тем, кого хорошо знал по совместной работе и на чью безоговорочную поддержку мог рассчитывать. Однако он оставил в Лефортовской тюрьме Абакумова, а 16 марта отправил туда же М.Д. Рюмина, который способствовал летом 1951 г. падению Абакумова, признававшего над собою лишь власть Сталина.
Рюмин, один из главных инициаторов «дела врачей» Лечсанупра Кремля, был вознесен в конце 1951 г. на должность заместителя министра МГБ СССР, а год спустя, когда он стал ненужным, его отправили старшим контролером в министерство госконтроля. Держа в заключении Абакумова и Рюмина, Берия отстранялся от подозрения в причастности к «делу врачей» (один из них, Я.Г. Этингер, был лично связан с Берией), а также к «мингрельскому делу». 2 апреля он направил Маленкову записку, в которой обвинил С.И. Огольцова (в прошлом заместителя Абакумова) и Цанаву (после войны — министра госбезопасности Белоруссии) в предумышленном убийстве в 1948 г. выдающегося режиссера и актера С.М. Михоэлса, прося согласия на арест и привлечение к уголовной ответственности виновных. И тогда же внес на рассмотрение Президиума ЦК КПСС аналогичный вопрос, основанный на признании Рюмина, который сообщил: дело 28 врачей — сотрудников и консультантов Лечсанупра Кремля, а также 9 человек их семей — русских, евреев, украинцев, обвиненных лично им во вредительстве, шпионаже и террористических действиях, полностью сфальсифицировано и создано искусственно на основе ложных, надуманных сведений или самооговоров.[49]
3 апреля Президиум ЦК КПСС утвердил проект постановления о прекращении «дела врачей», об освобождении и реабилитации привлеченных к следствию по нему и в то же время не отменил прежние решения по данному вопросу, принятые им же 4 декабря 1952 и 9 января 1953 г. Козлом отпущения сделали Рюмина как главного виновника беззакония. С Игнатьевым же как министром, направляющим действия подчиненных и отвечающим за них, поступили так: третьим пунктом того же постановления потребовали от него «объяснения о допущенных министерством государственной безопасности грубейших нарушениях советских законов и фальсификации следственных материалов»; а потом, другим решением, освободили его от обязанностей секретаря ЦК партии.[50]
Теперь Берия освободился от контроля со стороны Маленкова, действовавшего через Игнатьева, предстал перед общественностью как бы поборником справедливости и даже постарался придать своему одиозному министерству более привлекательный вид.
Официально все это выглядело так. Сначала поместили в газетах и неоднократно передавали по радио 4 апреля «Сообщение Министерства внутренних дел СССР» о прекращении «дела врачей», освобождении арестованных и их реабилитации. 6 апреля в газете «Правда» увидела свет статья «Советская социалистическая законность неприкосновенна», в которой сообщалось, что «честный общественный деятель, народный артист СССР Михоэлс» «был оклеветан», а ответственность и за это преступление, и за «дело врачей» возлагалась на «ныне арестованного» Рюмина, действовавшего «как скрытый враг нашего государства, нашего народа»; в вину же Игнатьеву вменялось то, что он «проявил политическую слепоту и ротозейство» и «оказался на поводу» у «преступного авантюриста» Рюмина. Наконец, 7 апреля была опубликована информация «В Центральном комитете КПСС», которая уведомляла читателей, что Игнатьев выведен из секретариата ЦК партии.
10 апреля по инициативе Берии Президиум ЦК партии утвердил постановление об отмене двух партийных решений по «мингрельскому делу», согласно которому высокопоставленные чины Грузии мингрельского происхождения (заметим тут, что Берия тоже был мингрелом) обвинялись в сотрудничестве с националистической белоэмиграцией и с зарубежными спецслужбами.[51] Это реабилитационное постановление не стали публиковать в центральной прессе и ограничились его оглашением на закрытых партсобраниях в Грузии. Именно с этого момента члены лидерской группы осознали, что они полностью обелили Берию, сняв с него все грехи, но оставив за ним возможность обвинять теперь уже их в грехах; поняли, что Абакумов и Рюмин в его руках стали дамокловым мечом над
