утешить ее, однако он чувствовал, если у нее есть потребность поплакать, что с женщинами иногда случается, то не следует вмешиваться, пусть даже ему и не доставляла удовольствия мысль о том, что она, должно быть, думает о недавно умершем муже. Если она так любила этого человека, то осталось ли место в ее сердце для Соколиного Охотника? Он повернулся к ней спиной.
Ее рыдания вырывали сердце из его груди. Он закрыл глаза и заставил себя не слушать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Наступило утро следующего дня, серое и бодрящее. Вокруг путешественников возвышалась тяжелая завеса тумана. Соколиный Охотник рассказал Мэгги, что если во время тумана нарисовать фигуру черепахи на мягкой земле, а затем ударить по ней палкой, туман будет убит и скоро все прояснится.
Она улыбнулась, когда он не стал это проделывать: в характере индейца стали видны и забавные стороны. Было приятно сознавать, что он обладает чувством юмора. Когда он узнает о ее беременности и о том, что она это скрывала от него, ему понадобится все его чувство юмора для того, чтобы не возненавидеть ее. По тому, как он на нее смотрит и изредка прикасается, ей начало казаться, что он в нее влюблен.
Позволил бы он себе дать волю чувствам, если бы знал, что она ждет ребенка?
Нет. Она думала, что нет.
Скоро, когда он узнает правду, то, возможно, испытает чувство, что его предали. Эти мысли отягощали ее. Она не могла ему довериться. Не только из боязни, что он ее возненавидит, но, что более ужасно, он может ее немедленно покинуть.
Жаркое солнце окончательно рассеяло голубой утренний туман, когда Мэгги взяла в руки вожжи и начала подгонять волов, двигаясь вслед за Соколиным Охотником, прокладывающим путь на своем белом жеребце. Вид молнии, сверкнувшей вдали через все небо, помог ей преодолеть свою вялость и отогнать тяжелые мысли.
Никогда еще она не видела такой потрясающей молнии. Никогда не слышала таких громких неистовых раскатов грома. Все это многократно повторялось.
Ей стало зябко. Буря приближалась. На западном горизонте на многие мили простиралась гряда низких, темных облаков, которые все приближались и приближались.
Буря набирала силу, и Мэгги почувствовала, что ветер намного усилился.
Соколиный Охотник задержался и теперь ехал рядом с фургоном.
– Не бойся, – предупредил он Мэгги. – Это быстро пройдет. Она даже может не дойти сюда. Бури в Вайоминге не бывают сплошными. В нескольких футах от тебя может идти дождь, а там, где стоишь ты – сухо.
– Сможем ли мы найти в случае необходимости какое-нибудь убежище? – спросила Мэгги. Голос ее постепенно становился все громче по мере того, как росли ее страхи. – Я так боюсь бури. Молния наводит на меня ужас.
Соколиный Охотник широким жестом обратил ее внимание на высокую волнующуюся траву, сплошь окружающую их.
– Разве ты не видишь убежища? – прокричал он поверх все усиливающегося завывания ветра. – Если буря до нас дойдет, это станет счастливым даром. Зной закончится. Покрепче держи вожжи. Не дай волам испугаться.
– У меня нет опыта управления этими животными, – прокричала Мэгги. – Ими управлял всегда мой муж, а не я! Что, если у меня не хватит сил удержать их?
– Если понадобится, я сяду рядом с тобой и все возьму на себя, – сказал Соколиный Охотник, спокойно улыбнувшись.
Мэгги ответила ему слабой улыбкой, досадуя на свою беспомощность. При любых других обстоятельствах она смогла бы справиться с какой угодно ситуацией, и, конечно же, с парой бессловесных волов! Но сейчас, когда ей необходимо оберегать своего ребенка, все вокруг нее изменилось, осталась лишь решимость быть сильной.
Небо над ними почернело. Ветер стих, и на какое-то мгновение показалось, что мир успокоился. Все было странно спокойно. Несколько капель упало на поднятое вверх лицо Мэгги.
Затем начался дождь: сначала это были редкие капли, которые, учащаясь, обрушились, наконец, ливнем.
Ветер дул сильно и порывисто, все более интенсивно, под стать дождю. Молнии сверкали потрясающими зигзагами через все небо, сопровождаясь мощными раскатами грома.
Ветер хлестал Мэгги струями воды, в ярости стегал траву вокруг нее. Она с силой вцепилась в поводья, когда волы нервно начали бить ногами мокрую землю. Буря, казалось, достигла максимальной точки, воздух весь был заполнен жалящим дождем, и было ощущение, что мир исчез.
Мэгги в беспокойстве поглядывала в разные стороны в поисках Соколиного Охотника, но не могла его увидеть сквозь плотную стену воды.
– Соколиный Охотник! – закричала она. – Где ты? О, Господи, где… ты?
Следующее, что она поняла, что волы испугались и вслепую понеслись сквозь дождь. В возбуждении пытаясь их остановить, Мэгги выронила вожжи и, вцепившись в сиденье фургона, стала бороться за свою жизнь, полагая, что это конец для нее и ее неродившегося ребенка.
Затем она услышала еще несколько раскатов грома. Дождь слегка поутих, так что она смогла увидеть скачущего рядом с фургоном Соколиного Охотника. Взгляд его был устремлен на волов. Она вздрогнула от страха, когда Соколиный Охотник на ходу впрыгнул в фургон рядом с ней. Вот уже вожжи очутились в его сильных руках. Затем, как будто услышав магическое слово, волы остановились.
Буря прекращалась так же быстро: тучи уходили прочь, унося вместе с собой непрекращающиеся молнии и раскаты грома.
– Спасибо, – сказала Мэгги, стирая руками воду с лица. – Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя достойным образом?
Соколиный Охотник пристально посмотрел ей в глаза, борясь с желанием обнять и успокоить. Уважение к недавней смерти ее мужа не позволило ему раскрыть ей свои чувства. Он дотронулся рукой до ее волос и убрал мокрые пряди с бровей.
– Не нужно говорить, – сказал он. – Достаточно того, что с тобой все в порядке.
Глаза Мэгги расширились. Она с трудом сделала несколько глотательных движений. Все у нее внутри затрепетало от его прикосновения и от того, как он на нее смотрел и разговаривал. Теперь она знала, что была права, подозревая в нем просыпающиеся чувства… Точно такие же, какие она испытывала к нему.
Все же – как грустно, что она не может поступать так, как ей повелевает сердце. Было так тяжело сдержаться, не броситься в его объятия, не поведать ему о своей любви. А ей так хотелось поблагодарить его за то, что он пробудил в ней эти чувства, которые, ей казалось, умерли в ней навеки.
Бессознательно она положила руку на свой живот. Она сразу же поняла, что дождь, намочив ее одежду, сделал ее облегающей и Соколиному Охотнику, взгляни он на ее талию, сразу бы раскрылось ее положение. Быстро одернув свое пончо, она постаралась, чтобы бесформенная одежда вновь скрыла ее секреты.
Она чувствовала себя словно в ловушке. Чем сильнее становилась их взаимная любовь, тем невозможнее было для нее рассказать ему правду о себе. И сможет ли когда-нибудь вообще?
Индеец с трудом понимал, как она могла, совсем недавно потеряв мужа, так быстро увлечься другим мужчиной. В свои тридцать зим он имел достаточный опыт, чтобы увидеть, когда женщина попадала под его чары.
До этой женщины с глазами пантеры и невинной улыбкой, он всегда игнорировал такие откровенные взгляды. Скоро он должен найти способ поговорить с ней о ее чувствах.
Но такие деликатные дела требуют времени. Он не был мужчиной, который бросается на женщину.
– Соколиный Охотник, посмотри туда! – воскликнула Мэгги, показывая вдаль, где над горами разноцветной дугой в небе легла радуга. – Не правда ли красиво? И жара, наконец, закончилась!
– Да, конечно же, красиво, когда радуга обещания лежит как громадный нарисованный красками туман через все небо, – сказал Соколиный Охотник, подняв руку к небу, очерчивая радугу своими вытянутыми пальцами.
– Радуга обещания, – сказала Мэгги, обращая свой взор на Соколиного Охотника. – Какой красивый
