А. Сабов. Юрий Николаевич, известна ли точная дата смерти Сталина? В последнее время стало появляться много различных домыслов о том, когда он умер и как он умер.
Ю. Жуков. Известно: Сталин умер 5 марта 1953 г. Но в это верят не все. Почему? Да потому, что доныне историкам недоступна история болезни Сталина. А если бы мы увидели хотя бы последние страницы этого документа, объекта для спекуляций не было бы. Но просмотр этого документа якобы станет вмешательством в частную жизнь.
— В какую частную жизнь? Подобное требование может исходить разве что от родственников. Они его заявляли?
— Нет, в этом случае и родственников никто всерьёз не спрашивал. Но не только история болезни Сталина, засекречен в большей своей части и т. н. личный фонд Сталина. Уж это, конечно, документы не личного, а общественного характера: его выступления, написанные от руки, правка каких-то документов, переписка. Раз в пять лет историкам выдают крохотные порции рассекреченных документов, из которых выстроить цельную картину прошлого, конечно, невозможно.
— Вы допускаете мысль о том, что Сталина могли отправить на тот свет?
— Известные нам документы никаких оснований для такого вывода не дают. Но с версиями об убийстве я, конечно, знаком. Все они основаны на ссылках такого рода: кто-то когда-то кому-то что-то по секрету рассказал, и вот это выдается как истина в конечной инстанции. Но профессиональный историк не вправе принимать на веру подобные свидетельства, особенно когда они приписываются уже умершим людям.
— Итак, тайну смерти Сталина хотя бы можно развеять. А вот как развеять тайну жизни Сталина, куда более противоречивую?
— Эта противоречивость идет от того, что на его имени спекулируют все: и антисталинисты со времени «секретного» доклада Хрущёва на XX съезде КПСС, и сталинисты, не желающие мириться с тезисами его доклада. А на самом деле это две стороны одной и той же медали, которые не имеют никакого отношения к исторической науке. Хрущев делал доклад в политических целях, и в таких же политических целях его тезисам до сих пор оппонируют те, кто иначе видит и понимает роль Сталина в истории.
— Но разве не наука и обязана их рассудить?!
— А как она может рассудить, если основная масса документов до сих пор от неё скрыта? Только десять лет назад бывшие партийные архивы стали понемногу приоткрываться историкам. Нам наконец-то стали доступны т. н. «Особые папки», куда заносились самые важные, сверхсекретные решения Политбюро, но пока они доступны только по осень 1934 г. В обществе идут ожесточенные споры о политических процессах и репрессиях 1920 — 1950-х гг., а в архивы ФСБ, где хранятся документы ОГПУ, НКВД, МГБ, нас не пускают или пускают за плату к строго ограниченному перечню источников. Но какое отношение Федеральная служба безопасности Российской Федерации имеет к документам несуществующих органов несуществующей партии несуществующей страны? По какому праву контролировать наше прошлое продолжают чиновники?
— А у вас на эти вопросы есть ответы?
— Есть. Нам пора уходить от политизированной истории. Пора бы уже начать честное, объективное, рассчитанное на науку, а не на взгляды каких-то политических кругов или политических личностей осмысление нашего прошлого, основываясь исключительно на документальных источниках.
Предшественники
— Ну, тогда начнём с главного: что все-таки вынесло его на гребень истории?
— Надо понять элементарную истину: революцию не может устроить ни один человек, ни одна партия. Революции сами приходят тогда, когда в них нуждается страна. Так было в Нидерландах и Англии в XVII веке. Так было в США и во Франции в XVIII веке. Так было во многих странах Европы в XIX веке. И никто в этих странах не стыдится своего прошлого, напротив, гордятся им. А вот мы все время посыпаем свою голову пеплом, а последние десять лет перед целым миром извиняемся за Октябрьскую революцию.
Однако посмотрим, как она развивалась. Государственная Дума перед февралем была распущена рескриптом царя. Царь отрекся от престола в пользу своего брата Михаила, но Михаил тоже отрекся, и на этом с юридической точки зрения монархическая страница в нашей истории была перевернута раз и навсегда. К власти пришло Временное правительство. Его никто не выбирал и не назначал, т. к. не существовало органа власти, который был бы облечен соответствующими полномочиями. Большевики в этом смысле обладали куда большим доверием населения, ибо Временное рабоче-крестьянское правительство — Совет Народных Комиссаров — во главе с Лениным было избрано 3-м Всероссийским съездом Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
— Но на нем даже не все гражданские классы были представлены!
— Не все: помещики не были представлены, попы… Но если свериться со статистикой, в выборах делегатов 3-го Всероссийского съезда Советов не участвовало примерно десять процентов населения тогдашней России. А если бы участвовали и они, изменило бы это состав съезда Советов?
— Получается, большевики чуть ли не Учредительное собрание провели?
— Для полноправного Учредительного собрания требовалось, конечно, стопроцентное участие населения. При всем том парадокс налицо: в 1917 г. Совнарком был более легитимным органом власти, нежели самозваное, самоорганизованное Временное правительство, которое, боюсь, не получило бы и 10- процентного вотума доверия.
— Хорошо, пусть большевистское правительство «более легитимное». Но уж точно перестало быть таковым после разгона Учредительного собрания и установления однопартийного коммунистического режима. Что, нет?
— Нет. Люблю я или нет однопартийный режим, ещё не предлог отрицать его юридическую правомочность, особенно если он продукт народного волеизъявления. А спровоцировали большевиков на однопартийное правительство их союзники левые эсеры, убившие посла Мирбаха, чтобы сорвать Брестский мир. Не в этом я вижу опасный перекос, который приняло развитие страны.
Самая большая опасность состояла в том, что в согласии с учением Маркса — Энгельса большевики расценили победу революции в России как начало общемировой пролетарской революции. И очень скоро среди них произошел раскол, связанный с представлениями о том, что нужно делать во имя ее ускорения. На авансцену выдвинулись Троцкий и Зиновьев. Один олицетворял идею революции в Западной Европе, на помощь которой должна прийти Красная Армия под его, Троцкого, руководством. Зиновьев, который с 1919 г. возглавлял Коминтерн, полагал, что нужно помогать конкретным компартиям — секциям Коминтерна — организовать свои национальные революции.
Их борьба достигла кульминации летом — осенью 1923 г., когда больной Ленин фактически отошел от дел. В это время все советские газеты чуть не ежедневно сообщали на первых полосах: революция в Германии! Тяжелейший экономический кризис в этой стране большевики однозначно расценили как предреволюционную ситуацию. В двух сериях статей, опубликованных в «Правде», Зиновьев утверждал, что вот-вот революция в Германии победит и будет создан Союз Советской России и Советской Германии. Любопытно, что Бухарин, главный редактор «Правды», ни разу не предоставил её страницы Троцкому.
— А Сталин участвовал в этой дискуссии, слишком уж напоминающей делёж ленинского
