– Слушаюсь.
– Кто помощник?
– Лейтенант Лейбниц.
– Он тоже остается.
– Слушаюсь.
– И завтра, мать вашу растак, учения. Готовьте приказ и план учений сразу после того, как вас сменят.
– Слушаюсь, – голос полковника совсем не казался расстроенным или упавшим, скорее даже наоборот.
– И вот еще что, полковник. Лейбниц этот, он…
– Так точно, Данила Аркадьевич, полк «детей».
– Пусть в готовности ждет меня у комнаты И-116. Немедленно.
– Слушаюсь. Что-то с Иваном Андреевичем?
– Разговорчики! – рявкнул Суворов, со странным удовольствием отмечая, как поднимается откуда-то лихая холодная злость. «Что это со мной?»
– Виноват, Данила Аркадьевич.
– Сдавать дежурство будете без Лейбница, полковник. Кто принимает у вас дежурство?
– Подполковник Щерин.
– Пересменка в пятнадцать ноль-ноль?
– Так точно.
– Щерину передаете по команде, чтобы немедленно в И-116 направил вестового.
Пауза была довольно длинной, но полковник уже ничего не спрашивал.
– Слушаюсь, – наконец раздалось в ухе.
– После пересменки резервный коммуникатор иметь все время при себе. Включенным. Отбой.
«Что это я так завелся?» – думал Суворов, отметив вдруг давно несвойственную ему пружинистую походку и порядком подзабытую легкую ломоту в скулах. Это от коммуникатора, от непроизвольного скривления губ в одну сторону. «Спецсвязь в ситуации 23 не помешает…» Никакого инсайта не было. Суворов даже не запнулся на ходу. Только дурацкая мысль: «Что, у него самого там второго стакана нет?» И пополз вдоль позвоночника, еще пока слабенький, но крепчаюший с каждой секундой страх. А вместе со страхом почти физически крепчал сам Суворов. Он вспомнил, как 17 лет назад вот так же шел по коридору в Москве с коммуникатором в ухе и боялся, боялся до трясучки и одновременно подбирался весь, сосредотачивался, прояснялись мысли, повышался тонус в мышцах. «Вот зараза, доцент, все еще силен! Запрограммировал меня за десять секунд. И, главное, нашел ведь, раскопал!.. Но чтобы здесь, прямо здесь… Батюшки-светы!..»
У комнаты И-116 стоял лейтенант Лейбниц. Форма на нем была полевая, даже ботинки на высокой шнуровке. Вооружен он был отлично: магазин вставлен в «Шквал», на поясе подсумок с запасными магазинами, открытая кобура со «Стечкиным» и здоровенный кинжал в ножнах. «Дети» не расслабляются. Полная готовность – значит полная готовность. И все. Лейбниц не стал ни рапортовать, ни представляться, просто повернулся лицом к Суворову, оставляя ему проход к двери, и вытянулся в струнку.
– Давно здесь? – спросил Суворов.
– Одна минута двадцать секунд, – доложил лейтенант.
– Войдете за мной, – бросил Суворов и открыл дверь.
Струев сидел лицом к двери. Первое, на что Суворов обратил внимание, была бутылка виски на столе. Только-только початая. Второе – одежда Струева: на нем был новенький синий костюм, белая сорочка и красный галстук. Страх новой волной захлестнул Суворова, поднялся откуда-то снизу и горячей вспышкой взорвался в голове, сжигая сам себя. Через секунду страха уже не было. Суворов снова был на войне.
– Так-так, – сказал Струев, оглядев вошедших, – Лейбница ты с собой прихватил. Это хорошо. Вестовой в пятнадцать ноль-ноль будет?
– Будет, – кивнул Суворов. – Лейтенант, вы остаетесь в нашем распоряжении до утра. Подумайте, кто сможет вас сменить в семь ноль-ноль. Подумайте хорошенько. Это должен быть максимально лояльный человек с допуском не ниже пятого уровня. Ну и навыки…
– Лейтенант Морозов, – сразу отозвался Лейбниц.
– Из «детей»? – поинтересовался Суворов.
– Никак нет. Особый пятый корпус. Переведен сюда позавчера.
– Лейбниц умный, – с удовольствием протянул Струев. – А вот ты, Данила, стакан забыл.
– Забыл, – согласился Суворов.
– А у меня только один, – с напором произнес Струев. – Придется пить из одного. И по очереди.
«Вот, стало быть, как…» – подумал Суворов и оглянулся на Лейбница. Тот сбросил с плеча автомат, снял его с предохранителя и присел на корточки у двери. Суворов свинтил крышку со своей бутылки и сделал большой глоток прямо из горлышка.
– Это пока лишнее, Лейбниц, – произнес Струев. Лейтенант не пошевелился. – Впрочем, как знаете. Вам, Лейбниц, предстоит сегодня охрана важного совещания. Причем функции будут необычными. Командир – я.
