– Шайтан! – прорычал Мамедов, вернул рычаг в исходное положение и снова рванул его на себя. – Теперь?
– То же самое.
– Спокойно, спокойно, – проговорил Мамедов, – маневровые двигатели доступны?
– Так точно.
– Удаление?
– Триста пятьдесят километров.
– Будем разворачиваться. Его должно быть уже видно. Солнце светит ему прямо в бок.
«МАКС» развернулся хвостом к Земле, и в передний видовой иллюминатор все действительно увидели приближающийся объект – яркую звездочку.
– Бог мой! – выдохнул Еременко. – Это что, метеорит?
– Тихо! – прикрикнул Мамедов. – Женя, в какую сторону нам ближе?
– Это так не работает командир, – беспомощно произнес Рамушкин, – система рассчитана на указание места корабля, куда попадет посторонний объект. Сейчас она показывает весь корабль. Объект больше корабля… Он почти километр в поперечнике.
– Всю мощность на маневровые двигатели по днищу! – скомандовал Мамедов. – Пойдем наугад.
Появилась едва заметная тяжесть. Маневровые двигатели стали уводить корабль с траектории.
– Сейчас, сейчас, – приговаривал Мамедов, – сейчас я тебя обману…
Объект приближался. Сначала звездочка просто становилась ярче, потом превратилась в пятнышко.
– Есть видеоконтакт, – доложил Рамушкин.
На общем экране появилось изображение объекта.
– Это не метеорит, – проговорил со своего места Кронк, – это черт знает что такое…
– Обычная летающая кастрюля, – сквозь зубы процедил Мамедов, давя джойстик до отказа и лихорадочно следя за показаниями дисплеев. – Вы что, спали на инструктажах?
– Почему она так странно летит? – пробормотал Еременко.
– Она не летит, она падает, – от напряжения и волнения у Мамедова даже прорезался акцент, – Женя, будь готов врубить автоматическую стабилизацию. Что показывает «мусорщик»?
– Он не справляется, – ответил Рамушкин, – мы, видимо, на границе сферы контакта. Объект быстро вращается.
– Вижу, – сказал Мамедов и тихо прибавил восточное ругательство, – промахнись мимо меня, шайтан, промахнись!..
– Пересечение траекторий через пятнадцать секунд, – доложил Рамушкин.
Объект быстро рос в обзорном иллюминаторе. На экране была видна его странная неправильная форма и страшные, чужие обводы. На мгновение то же самое все увидели в обзорном иллюминаторе, потом объект занял все поле видимости, потом снова мелькнуло звездное небо. Мамедов бросил джойстик и со всей силы врезал по рычагу отключения автоматики, загоняя его обратно в гнездо. Затем последовал удар, и свет в кабине корабля погас. Корабль бешено завращался.
– Давай, Женя! – заорал Мамедов, вдруг осознав, что они все еще живы.
Справившись с головокружением, Рамушкин на ощупь нашел клавишу ввода на своей клавиатуре и нажал ее. Маневровые движки заработали, вращение корабля стало замедляться и вскоре совсем остановилось. Снова зажглось освещение в кабине. Прямо перед носом корабля в переднем обзорном иллюминаторе вдруг вспыхнула на секунду яркая вспышка, потом последовала еще одна, на общем экране, на который передавался видеосигнал с камеры, направленной теперь назад и провожающей объект, падающий на Землю.
– Отключить двигатели, – приказал Мамедов, – все системы на минимальную мощность. Что это были за вспышки?
– Это наше топливо, командир, – подал голос Кронк. – Возникла утечка. В результате вращения мы разбросали его вокруг себя, и какая-то часть попала под струи маневровых движков.
– Шайтан, – совсем тихо проговорил Мамедов, – диагностика всех систем.
Еременко отстегнулся и поплыл к пульту по левому борту. Рамушкин работал со своим пультом.
– Спутник в норме, – доложил Еременко.
– Падение давления в правом топливном баке, – начал перечислять Рамушкин, – поврежден гироскоп-1, неопознанные неполадки четвертого сопла главного двигателя, замыкание в цепях вспомогательного питания систем жизнеобеспечения, отказ системы выпуска шасси.
– Последнее мог бы не говорить, – отозвался Мамедов. – Что с орбитой?
– Мы сошли с расчетной орбиты и продолжаем расходиться с ней, – ответил Рамушкин. – Мы падаем, Рамсул Ахмедович.
– Быстро?
– Двадцать часов до точки невозврата.
– Что с объектом? Куда он летит?
