там будет множество гостей — сплошь сливки общества, — но билет туда стоит сто восемьдесят пять фунтов; к сожалению, только Top Shop может позволить себе приобрести тридцать штук за раз.
В этом году церемонию будет вести какая-то актриса, о которой я никогда не слышала; Сюзи Менкес получит что- то вроде премии за многолетние достижения. Ролану наверняка дадут приз в номинации «Премьера года», потом мы посмотрим пару каких-нибудь сереньких показов и будем потягивать вино, сплетничая по поводу соседей за столиком.
— Ты номинирована на «Премьеру года», — докладывает Александр, возвращаясь. В руке у него приглашение.
— Ты не перепутал?
— Нет…
— Очень странно. В прошлом году я сшила три платья для премьер, и ни одно из них ничего особенного собой не представляло.
— Возможно, тебя вписали, потому что им не хватало людей, — высказывает предположение Александр.
— Спасибо. Ты всегда готов поддержать меня. А что, за нами закреплен столик?
— Нет. У нас три приглашения.
— Стало быть, ты, я и?..
— Ну…
— Лидия?
— Она будет вручать награды. Я полагаю, ее место где- нибудь рядом с Маккуином.
— Жаль, — говорю я.
— Но ведь есть еще Дамиано…
— Боже, неужели придется терпеть его?
— По крайней мере он всегда под рукой.
— Вот это точно.
— Ник уже приглашен, он едет со своей компанией по работе.
— Что ж… звони Дамиано, — вздыхаю я. Если честно, трудно придумать вариант хуже.
Александр уходит, чтобы сообщить приятелю хорошие новости, а я сижу и наслаждаюсь, разглядывая фотографии в газетах. Может быть, вставить в рамочку этот снимок из Telegraph? У меня внизу уже есть несколько, но далеко не таких крупных. В основном фото из Vogue и Еllе, где я соседствую с кем-нибудь еще. На этот раз вся слава принадлежит исключительно мне, и под фотографией стоит мое имя. Надо позвонить маме! Для нее это будет особенная радость.
Я уже собираюсь взять трубку, но в кабинет влетает Триш. В руках у нее странного вида букет.
— Вот! Только что прислали! — сообщает она, размахивая цветами, как отвергнутая невеста. — По- моему, прелесть! Что скажешь?
Да уж. Черные восковые розы, возможно, самые экстравагантные растения из всех, что мне довелось видеть. Взяли обыкновенный красивый розовый букет и окунули его в черный воск, так что цветы стали жесткими и практически лишились запаха. Это новое слово по сравнению с позолоченными лилиями.
— Бог мой… — Это все, что я могу сказать.
— Они великолепны, — восторгается Триш и тычется носом в черные лепестки. Что она может там унюхать? — Здесь записка. От Кэти!
— Ну, разумеется. — Я улыбаюсь. Только она может придумать этакую жуть. — Я лучше позвоню ей.
— Кстати! — переключается Триш. — У нас куча звонков. Заказы на платье. Оно же обошло все газеты.
— Нам звонят?
— Ну да. Около двадцати звонков за утро.
— Но платья еще никто не видел на подиуме!
— Что с того? — Она пожимает плечами. — К тому моменту оно уже безнадежно устареет…
— Что за лихорадка? Вынь да положь, подождать невмоготу!
— А как же? — фыркает Триш. — Прежде чем вы успеете выпустить платье на подиум, им вдохновится Top Shop и создаст коллекцию.
— Типун тебе на язык!
— Так что же мне делать со звонками?
— Запиши номера телефонов и фамилии.
— Ладно, — смиряется она и добавляет, уже с лестницы: — И кстати, все хотят фиолетовое!
— Естественно. — Внезапно я чувствую себя вконец разбитой.
Мое настроение ничуть не улучшается и когда я иду по влажной ковровой дорожке перед началом церемонии. На мне черное шелковое платье длиной до колена; я нашла его на одном из кронштейнов с образцами. У меня, конечно, не десятый размер, но, к счастью, это фасон «колокол», платье можно стянуть под грудью, так что оно более или менее подходит всем. Волосы у меня собраны на затылке в «конский хвост». Не собираюсь тратить время на более изысканную прическу ради такого малозначительного мероприятия. Сопровождающая меня парочка геев крутится рядом со мной и позирует перед объективами. Александр изгибается во все стороны (пусть пресса получит то, что хочет), Дамиано жмется к нему и время от времени языком щекочет ему ухо. Неужели они думают, будто кому-то интересны? Да их не поместят ни в одном захудалом обзоре.
Вокруг стоит невообразимый шум. Пронзительно перекликаются манекенщицы; по своему обыкновению, в нос, переговариваются сплетники нетрадиционной ориентации. Перекрывая голоса, гремит музыка, в воздухе висит приторный запах алкоголя и духов. Александр и Дамиано устремляются прямиком к стойке с шампанским.
— Ну, приступим? — предлагает Дамиано тоном завзятого выпивохи. Более взыскательный Александр осматривает зал в поисках водки, поскольку знает, что «шипучка» действует на него крайне скверно. Не найдя ничего похожего на «Морской бриз», он, в конце концов, берет шампанское.
— Смотри, — произносит он одними губами, поднося бокал ко рту. — Маккуин!
— Где? — крутит головой Дамиано.
— Не оглядывайся! Почти рядом с тобой.
— Черт. — Дамиано бросает осторожный взгляд. — Что с ним такое? Он вдвое похудел!
— Липосакция, — шепчет Александр. — Я думал, все уже в курсе.
— Липосаюция? — восклицает Димиано. — Черт, я бы ни за что на свете!
Мои гомики усердно пялятся на отощавшего Маккуина, который как раз идет мимо них, — буквально съедают его глазами. Лица у обоих при этом глуповатые.
— Неплохо, — в унисон комментируют они увиденное.
— Во сколько, думаешь, ему это обошлось?
— В пару штук.
— Оно того стоит.
— Еще бы.
— Он намного лучше выглядит!
Оба согласно кивают. Я стою с бокалом в руках и дежурно раскланиваюсь с собратьями по ремеслу.
— Великолепное платье — то, что в газетах, — мимоходом говорит кто-то, хлопнув меня по плечу.
— Спасибо, — машинально реагирую я.
Мимо нас проплывает госпожа Алекс Шульман — редактор английского Vogue. Дамиано делает шаг вперед и пытается поздороваться, но у Алекс такой отрешенный вид, что он предпочитает ретироваться и молча пьет шампанское. Александр замечает стилиста Шарлотту Тильбюри и объявляет, что попытается уговорить ее поработать с нами. Она номинирована на «Лучшего стилиста» и действительно вполне достойна своей славы, так что не знаю, есть ли у Александра шанс. Мимо проходит Уилл Янг, и Дамиано с трудом удерживается, чтобы не заорать в восторге.
— Он до меня дотронулся! — брызжа слюной, громко шепчет он мне в самое ухо. — Черт возьми, он
