десятки документов. Проверив полученные данные, Стецкий подготовил проект решения Политбюро, утвержденное в заседании от 15 ноября:
«Об Эрмитаже.
Прекратить экспорт картин из Эрмитажа и других музеев без согласия комиссии в составе тт. Бубнова, Розенгольца, Стецкого и Ворошилова»[178].
Суть этого решения крылась не столько в грозном приказе «прекратить», сколько в новом составе комиссии, призванной решать отныне судьбу произведений искусства, хранившихся в советских музеях. Из нее был исключен А. Э. Рудзутак, и не только потому, что был переведен на должность председателя Центральной контрольной комиссии ВКП(б). Прежде, как член Политбюро, он мог оказывать давление на остальных членов «антикварной тройки», добиваясь от них, «всего лишь» членов ЦК, главного – получения валюты. Теперь подобную роль призван был играть совсем иной человек, К. Е. Ворошилов – бескомпромиссный соратник Сталина, выразитель взглядов его группы и теперь единственный член Политбюро в антикварной комиссии. В отличие от Рудзутака Ворошилов по своей основной должности наркома по военным и морским делам никогда не занимался вопросами экспорта, валютных накоплений. Потому-то его мнение (как, впрочем, и Стецкого) должно было выглядеть беспристрастным.
Скорее всего, именно такой расклад сил в новой по составу комиссии и привел к тому, что решение Политбюро от 15 ноября 1933 года стало окончательным и действительно полностью прекратило изъятие музейных ценностей. «Антиквариату» пришлось довольствоваться лишь накопленным ранее, превращая это в валюту. При посредничестве американской фирмы «М. Кнёдлер энд компании» он продал четыре картины: «Пир Клеопатры» Тьеполо – Национальной галерее штата Виктория (Мельбурн, Австралия), «Триумф Амфитриты» Пуссена – Художественному музею Филадельфии (США), «Отречение Петра» Рембрандта – Городскому музею Амстердама (Нидерланды), диптих Ван Эйка «Распятие» и «Страшный суд» – нью- йоркскому Метрополитен-музею.
Кроме того, в том же 1934 году «Антиквариату» удалось заключить последние сделки в Германии. Национальный музей в Нюрнберге приобрел холст Платцера «Концерт», а кельнский «Вальраф-Рихардc музей» – «Портрет Ханса Шеленберга» кисти Бургмайера. Еще кое-какие картины малоизвестных художников «Антиквариат» довольно долго распродавал в различных странах Европы, так как стоимость их возвращения в Ленинград оказалась значительно больше себестоимости.
Но самую большую сенсацию породила продажа Советским Союзом в канун 1934 года Британскому музею за 100 тысяч фунтов стерлингов (миллион золотых рублей) знаменитого «Синайского кодекса» – самого древнего на то время полного списка Нового Завета. Эта рукопись была создана на греческом языке в IV веке нашей эры, найдена немецким исследователем Константином Тишендорфом на Ближнем Востоке, приобретена им за счет пожертвований российского правительства и после научной публикации преподнесена в дар Александру II.
«Синайский кодекс» был продан по самой высокой цене, к тому времени уплаченной за отдельную рукопись. Эта сделка долгие десятилетия считалась величайшей книжной покупкой, хотя и породила она необычайно разноречивые суждения.
Так, сэр Кеньон, сыгравший ведущую роль в приобретении Британским музеем кодекса, заявил: «Эта коммерческая операция… еще раз доказала приверженность англоязычных наций к Библии»[179].
Писатель же Олдос Хаксли, в те годы кумир читающей публики, к словам которого прислушивались многие, высказал прямо противоположное мнение. «Если вы, – писал он, – рассматриваете идолопоклонство как благо, тогда вы от всей души должны приветствовать приобретение кодекса. Я склонен рассматривать идолопоклонство как явное зло»[180].
Американская газета «Нейшн» прокомментировала событие на свой лад: «Кремль, обменявший реликвию „опиума народа“ на пятьсот тысяч добрых христианских монет (долларов. –
Эпилог
Непродуманная, зачастую неумелая, даже бессмысленная, а потому и плачевная по своим результатам деятельность сначала самого Внешторга, а затем и «Антиквариата» имела страшные последствия. Советские музеи, преимущественно Эрмитаж, за шесть лет лишились огромного количества своих экспонатов. Правда, больше всего – до двадцати тысяч – было утрачено предметов, на которые обычно экскурсанты не обращают внимания, равнодушно пробегая мимо: произведений прикладного искусства, археологических находок, рисунков, гравюр, миниатюр, монет, медалей. Ведь по-настоящему интересны они немногим специалистам да редким любителям.
Среди утрат есть и иное, хорошо знакомое, понятное многим и любимое миллионами людей: живопись. Потому попытаемся разобраться в том, какой же ущерб понесли музеи, а вместе с ними и страна, именно на примере их картинных галерей.
По неполным подсчетам «Антиквариат» сумел получить для вывоза за рубеж и сбыта там 2 730 картин западноевропейских мастеров. Однако почти половина из них так и не была продана – в Советский Союз вернулось 1 280 полотен. Навсегда остались за границей. украсив там государственные музеи и частные собрания, 1 450 произведений живописи: портреты, жанровые картины, пейзажи, натюрморты. Чтобы даже предельно кратко описать их, потребуется каталог не в одну сотню страниц. И потому для понимания, оценки утрат возьмем только тех художников, чьи творения искусствоведы называли тогда и называют ныне шедеврами, и сопоставим, сколько их картин продано и сколько в Эрмитаже сохранилось.
БОТТИЧЕЛЛИ – продана одна, осталось две.
БОУТС – продана одна, не осталось ни одной.
ВАН ДЕЙК – продано семь, осталось тринадцать.
ВАН ЭЙК – продано три, не осталось ни одной.
ВЕЛАСКЕС – продана одна, осталось две.
ВЕРОНЕЗЕ – продана одна, осталось шесть.
ПЕРУДЖИНО – продана одна, осталась одна.
ПУССЕН – продана одна, осталось семь.
РАФАЭЛЬ – продано две, осталось две.
РЕМБРАНДТ – продано десять, осталось семь.
РУБЕНС – продано четыре, осталось шестьдесят три.
ТИЦИАН – продана одна, осталось две.
ТЬЕПОЛО – продана одна, осталось две.
Тридцать четыре бесспорных шедевра…
Именно их и лишился Эрмитаж: полностью утратил творения Дирка Боутса и Яна Ван Эйка, в значительной степени – Сандро Боттичелли, Диего Веласкеса, Пьетро ди Кристофоро Ваннуччи по прозвищу Перуджино, Рафаэля Санти, Тициана Веччелио ди Кодоре, Харменса Рембрандта Ван Рейна, Джованни Баттиста Тьеполо.
Потеря тяжелейшая, невосполнимая. И понесена она практически в итоге всего лишь двух продаж – Гульбенкяну и Меллону.
А что же страна получила взамен?
За все произведения искусства и реликвии старины, проданные в течение шести лет, включая и шедевры, Внешторг получил приблизительно 25 миллионов золотых рублей, или 12, 5 миллиона долларов – возможно, несколько больше. Но все-таки он не сумел выполнить свое опрометчиво данное обещание – принести в казну государства только за счет экспорта антиквариата 30 миллионов золотых рублей.
Так был ли какой-либо смысл в этих распродажах?
Если просто подсчитывать выручку, сравнивать доход от продаж музейных ценностей с прибылью, которую дал вывоз нефти и золота, леса и платины, хлеба и пушнины, то следует признать: безусловно, экспорт антиквариата никак не оправдал возлагавшихся на него надежд.
Но можно оценить сделанное Внешторгом и по-иному.
Да, картины старых мастеров, фарфор и бронза, мебель и гравюры, рисунки и монеты, медали дали Советскому Союзу чуть больше одного процента всего дохода от внешней торговли. Однако эта на первый взгляд ничтожная сумма получена была в самые трудные для страны годы. Тогда решалась судьба
