Брускетта «Casa Mia».10
Глава 1
Белинда Смит сильно вспотела, Ее лицо искажено от напряженного старания понимать по-итальянски. Она медленно и громко говорит в телефонную трубку, а короткие пальцы в это время неистово листают карманный итальянский словарик.
– La grippa? – повторяет она. – У вас la grippa? – Зажав трубку подбородком, она слюнявит кончик пальца и шуршит папиросной бумагой страниц, пытаясь точно установить, что же вывело из строя Джулию. – А! – говорит она вдруг, выпрямляясь. – Так ты говоришь, у тебя грипп.
Из трубки доносится слабый болезненный стон. – Какая досада! Che pecorino! 14 – восклицает она. – Che pecorino! – И энергично кивает, еще не зная, что сделала Джулии комплимент по поводу превосходного качества ее овечьего сыра. – Ну… ты… тогда оставайся там, где ты есть. Не vieni 15 «Casa Mia». Увидимся, когда tutto va bene 16! – кричит она, довольная собственным благородством. – Э-э… ciao, – добавляет она и бросает трубку. – Да, черт возьми, вот так perfecto 17, – ворчит Белинда. Вздыхая, проводит рукой по бровям, вытирая пот: последствия напряженного разговора. – Грипп, грипп, чертов грипп. Я не понимаю, почему эта глупая женщина не может работать с гриппом. Мори голодом простуду, корми температуру, заставляй работать грипп. Это общеизвестно, – говорит она, поднимая свои маленькие голубые глазки к потолку. – Все это знают… все…
Обессилев, Белинда бросается в любимое кресло своего бывшего мужа, вытягивает пухленькие руки и начинает ковырять обивку ногтями, покрашенными розовым лаком.
Белинда слегка округлилась с того дня, как застукала свою вторую половину в недвусмысленной позе со своей дорогой подругой-соседкой, но выглядит она гораздо моложе, чем раньше. Вьющиеся волосы богемного каштанового цвета были принесены в жертву прямой короткой стрижке длиной до мочки уха, Белинда напоминает Эйнштейна только после мытья головы. Распростилась она также с чопорными юбками и блузками с высокой застежкой, в которых вышагивала по супермаркету «Сэйфуэй» в пятницу днем. Вместо них явились свободные, воздушные юбки и цветастые платья в итальянском стиле. Выброшены также темно-синие сабо: Белиндина коллекция пестрых резиновых шлепанцев, забавных сандалий и нарядных босоножек на каблуках для прогулок в город растет. По правде сказать, если не особо разбираться в таких вещах, то может показаться, что Белинда Смит не только последние пять лет, а всю свою жизнь ходила по картинным галереям и ела чеснок.
Задрав на бедра сине-красно-белую юбку в цветочек, Белинда вытянула свои сухопарые ляжки перед распахнутой дверью террасы и греет их на солнце. Глаза полузакрыты, на не лишенном привлекательности лице – гневная складка: она перебирает в памяти всю ту уйму работы, которую должна была бы сделать Джулия, если бы не была такой итальянкой и потому настолько ненадежной. Подмести, вымыть полы, вытереть пыль, выгнать пауков из их зимних гнездышек, выкинуть дохлых скорпионов, выставить за дверь какую-нибудь случайно попавшую в дом ящерицу – эти обязанности Джулия выполняет каждую весну. Но в нынешнем году, поскольку на выходные приедет бельгийская пара, эта ноша, естественно, падает на Белинду. А Белинда не сказать чтобы сильно увлекается всякой живностью. Признаться, она не выносит разных гадов и прочих жуков, которыми кишит ее дом. Однако нужно держать марку. Поскольку не остается ничего другого, как только натянуть плотные резиновые перчатки, она встает, оттолкнувшись от подлокотника кресла, полная решимости стиснуть зубы и расправиться с ними со всеми. К счастью, по дороге на кухню ее железные намерения нарушает телефонный звонок. Междугородний: один долгий сигнал, потом короткая пауза – как всегда, он застал ее врасплох.
– Pronto 18, – говорит она, предварительно пропустив шесть звонков. – Pronto? – повторяет она, поджимая губы, склоняя голову набок и принимая позу элегантной хозяйки. – «Casa Mia», – произносит она; при этом ее интонация радостно повышается в конце фразы.
– Мама. – Ответ доносится издалека, неясно, будто сквозь толстый слой пыли, покрывающей телефонную трубку на вокзале во Флоренции.
– Pronto? – снова говорит Белинда, хмурясь с видом хорошо отработанного непонимания.
– Мама? Это я, Мэри. Ты меня слышишь? Я на вокзале во Флоренции! – кричит Мэри, стараясь заглушить шум отходящего поезда.
– А, Мария, дорогая, – наконец откликается Белинда, искусно выдержав паузу. – Дорогая, – повторяет она, – извини, я почти не поняла тебя. Ты говоришь по-английски!
– А, нуда, извини.
