листьев.
Бернар делает вид, что ему очень интересно, и, проведя своим длинным носом над тарелкой, он принюхивается:
– Мм-м… Супервкусно. – спрашивает Белинда.
– О, супервкусно! – Брижитт быстро окидывает взглядом еду. – Но на самом деле я на диете, поэтому мне – салаты.
– Слишком много чипсов съели сегодня днем? – улыбается Белинда.
– Да, слишком много чипсов, – соглашается Брижитт.
– Дорогая. – Белинда обращается к Мэри.
– Гм… – Мэри колеблется.
– Думаю, будет честно, если ты тоже попробуешь свой кулинарный шедевр, – подсказывает Белинда и добавляет еще ложку в уже полную тарелку Мэри. – Тем более что тут еще так много.
– Как очень интересно, – говорит Бернар, медленно пережевывая, – почему англичанка живет по своему способу в Италии?
– Ах, Бернар, – улыбается Белинда, отхлебывая белое вино из своего почти пустого стакана, и накладывает себе несколько листочков салата. – Умный, образованный педиатр вроде вас должен что- нибудь придумать… – Она хихикает и, поставив локти на стол перед собой, зажимает ими груди, сдвигая их вместе.
– Нет, но, пожалуйста, говорить, спасибо вам большое, – говорит он, кивая, и продолжает жевать.
– Это очень долгая история, – говорит Белинда, наливая себе еще вина, – но вы правы в одном, Бернар, – добавляет она. – OHamoltointeressante 66…
Белинда рассказывает хорошо отрепетированную историю своего приезда в Италию. Беды и испытания, через которые она прошла, отделывая свой дом, подыскивая подходящие жалюзи и плитку. Рабочие, с которыми пришлось иметь дело. Ремесленники, с которыми довелось познакомиться. И как она покупала все белье, на котором они спят, в малюсенькой палаточке на рынке в Серрано.
– Я стирала его в теплой мыльной пене и оставляла на лужайке – чтобы оно просушилось и отбелилось естественным образом в лучах полуденного солнца. Прямо как в «Под тосканским солнцем». Уверена, вы читали эту книгу.
Бельгийцы качают головой.
– Как бы там ни было, теперь я сама веду дневник, – продолжает она. – Он полон маленьких apercus 67.
– Apercus, – эхом повторяют они.
– Да, – говорит она с остроумной улыбкой. – И pensees 68… – Она передает Мэри миску с салатом, чтобы та убрала ее со стола. – И рецептов.
– Рецептов. – Они улыбаются, глядя на еду.
– Суперхорошо, – говорит Брижитт.
– Да. – Белинда наслаждается собственной гениальностью. – Суперхорошо.
– Мам? – окликает ее Мэри.
– Да, Мария, – отвечает она.
– В «Casa Padronale» зажегся свет. Думаешь, они въехали?
– Нет! Что? Невозможно! – Белинда выпрыгивает из кресла и смотрит вниз, в долину. – О, – говорит она, хмурясь, – ты права. Там горит свет.
– Думаешь, они въехали? – снова спрашивает Мэри.
– Не может быть, в этом месте нельзя жить.
– Ну а как еще ты это объяснишь? – вопрошает Мэри, указывая на огни среди деревьев. – Если только это не грабители.
– Грабители? – переспрашивает Белинда, покачиваясь от смятения и слишком большого количества выпитого.
– Да.
– Пожалуй, нам лучше пойти и выяснить этот вопрос, – заявляет Белинда, решительно подняв палец.
– Что – сейчас? – удивляется Мэри, все еще держа в руках миску из-под салата.
– Ну, – говорит Белинда, оборачиваясь, чтобы посмотреть на своих постояльцев.
– Нет-нет, – говорят они оба. – Пожалуйста, делать…
Двумя минутами позже, пока гости все еще сидят за обеденным столом и уплетают купленный в магазине тирамису, который Белинда забыла выдать за свой собственный, мать и дочь на машине направляются вниз по склону холма: выяснять вопрос. На Белинде платье в цветочек и mercato шляпа, а Мэри по-прежнему одета в шорты и майку. Они проезжают мимо траттории, в которой, кажется, довольно много народу для этого времени года, и, прибавив газу, пролетают мимо фермы Бьянки, а также мимо дома Дерека и Барбары, круто повернув возле столба.
Дорога темная и трудная, она чересчур сильно поросла травой и усеяна рытвинами; Мэри и Белинда все время подскакивают вверх-вниз.
