– Если внутри дома есть люди, они наверняка патрулируют коридоры, – предположил Дарник.
– Только на первом этаже, – ответил Фельдегаст. – Верхние этажи почти полностью необитаемы: видели, окна в них выбиты, и по коридорам гуляет ветер со всего света. Как раз напротив главного входа есть широкая лестница, и если нам повезет, мы сможем проскользнуть незамеченными. А уж наверху точно не встретим ни одной живой души, не считая летучих мышей или случайно забравшейся туда крысы.
– Что, обязательно надо было говорить об этих мерзостях? – язвительно спросила Сенедра.
– Ах, маленькая моя бедняжка, – ухмыльнулся ей в лицо Фельдегаст. – Успокойся, я буду рядом с тобой, а мне в жизни еще не встречались летучие мыши и крысы, которых я не мог бы победить в открытом и честном бою. Ну, пошли, – заключил он свою тираду, широким жестом заворачиваясь в халат.
– Спрячь свой фонарь! – приказал ему Бельгарат.
Выйдя из туннеля, они оказались в темном дворе, Двигаясь размеренной, качающейся походкой, как гролимы во время религиозных церемоний. Зоркое око, светящееся окно в углу, казалось, следило за каждым их движением.
Двор был невелик, но Гариону показалось, что они идут по нему уже целый час. Наконец они достигли главной двери. Большая, черная, усеянная медными гвоздями, как все двери гролимских церквей, которые доводилось видеть Гариону. Венчавшая ее стальная маска сильно потускнела. В слабом свете, исходящем из окна в противоположном углу, Гарион заметил, что за долгие века она успела заржаветь и отмеченное холод. ной красотой лицо маски исказилось, как от болезни. Из глазниц по щекам текли струйки полужидкой комковатой ржавчины, делавшие ее еще более отвратительной. Гарион содрогнулся, вспомнив огненные слезы, брызнувшие из глаз смертельно раненного бога.
Они поднялись на три ступени, ведущие к двери, и Тоф рывком открыл ее.
Внутренний коридор был слабо освещен одиноким факелом, мерцающим в дальнем его конце. Напротив двери, как и говорил Фельдегаст, в темноту вела широкая лестница. Ступени ее были завалены упавшими камнями, с темного потолка свисали лохматые гирлянды паутины. Продолжая двигаться торжественной поступью гролимов, Бельгарат провел их через коридор и начал подниматься по лестнице. Гарион следовал за ним таким же размеренным шагом, хотя его обуревало желание сорваться с места и побежать. Поднявшись, вероятно, на середину лестницы, они услышали, как сзади них что-то щелкнуло, и у подножия лестницы внезапно вспыхнул свет.
– Что вы здесь делаете? – требовательно спросил чей-то грубый голос. – Кто вы?
У Гариона оборвалось сердце. Он повернулся. У лестницы стоял человек в длинной, до колен, кольчуге. Голову его покрывал шлем, а в левой руке он держал щит. В правой – светился шипящий факел.
– Спускайтесь сюда, – скомандовал человек в кольчуге.
Великан Тоф послушно повернулся, накинув на голову капюшон и засунув в рукава скрещенные на груди руки. С покорным видом он двинулся вниз по ступеням.
– Все спускайтесь, – повторил церковный гвардеец. – Я приказываю вам именем ангараканского бога.
Когда Тоф дошел до последней ступени, гвардеец в удивлении расширил глаза, увидев, что на плечах великана отнюдь не черный гролимский плащ.
– Что это? – воскликнул он. – Ты не чандим! Ты...
Он тут же замолчал – Тоф схватил его за горло огромными руками, оторвал от пола. Пытаясь вырваться, гвардеец выронил факел. Небрежным движением Тоф снял с него шлем и несколько раз стукнул головой о каменную стену коридора. Содрогнувшись, гвардеец обмяк. Тоф перекинул безвольное тело через плечо и снова двинулся вверх по ступеням.
Шелк спустился в коридор, подобрал стальной шлем и потухший факел и вернулся обратно.
– Всегда убирай вещественные доказательства, – сказал он Тофу. – Преступление не завершено, если все концы хорошенько не спрятаны.
Тоф улыбнулся в ответ.
Наверху ступени были покрыты прелой листвой, а клочьями свисающая с потолка паутина, похожая на истлевшие занавески, раскачивалась на ветру, со стоном врывавшемся внутрь через разбитые окна.
Зал на втором этаже был завален мусором. Лежавший на полу слой пожухлых листьев доходил до щиколотки. Большое выбитое окно в конце коридора позади них почти полностью заросло густым плющом, трепетавшим и шуршавшим от промозглого ночного ветра. Двери потрескались и сгнили, в петлях, поскрипывая, качались их остатки. Комнаты второго этажа тоже потонули в листьях и грязи, обивку мебели и покрывала с кроватей, давным-давно истлевшие, по лоскуткам растащили мыши для своих гнезд. Тоф внес бесчувственного пленника в одну из комнат, привязал его руку к ступне и вставил в рот кляп – на тот случай, если гвардеец очнется до рассвета и вздумает кричать.
– Свет шел оттуда, с той стороны, – сказал Гарион. – Но что там находится?
– Когда-то это были покои самого Торака, – пояснил Фельдегаст, открывая свой фонарь так, чтобы от него шел слабый луч света. – Там располагался его Тронный зал и личная часовня. Я могу даже проводить вас в его спальню, чтобы вы попрыгали на его широкой постели – или что там от нее осталось, – если, конечно, вам придет в голову такая светлая мысль.
– Думаю, я могу без этого обойтись. – Бельгарат подергал себя за мочку уха. – И давно ты здесь был в последний раз? – спросил он жонглера.
– Месяцев шесть назад.
– Дом был обитаем? – спросила Сенедра.
– Боюсь, что нет, моя милая. Здесь было пусто, как в могиле.
– Но это до появления здесь Зандрамас, Сенедра, – уточнила Польгара.
– А в чем смысл твоего вопроса,Бельгарат? – обратился к нему Фельдегаст.
– Я последний раз попал сюда как раз после Во-Мимбра, дом тогда находился в прекрасном состоянии, но ангараканские строения прочностью не отличаются. Посмотрите на штукатурку – она рассыпается, как черствый хлеб.
Бельгарат кивнул.
– Так я и думал, – сказал он. – Ну, хорошо, мы пришли сюда за информацией, а не затем, чтобы устраивать битву в коридорах.
– Если только здесь нет Зандрамас, – поправил его Гарион. – Если же она все еще здесь с моим сыном, я начну такую битву, по сравнению с которой Во-Мимбр покажется сельским праздником.
– А я прикончу всех, кого он упустит, – яростно добавила Сенедра.
– Ты можешь их успокоить? – обратился Бельгарат к своей дочери.
– Не в этих обстоятельствах, – ответила Польгара. – Я, может, даже сама к ним присоединюсь.
– Я думал, нам удалось искоренить в тебе все алорийское, Пол, – сказал он ей.
– Во мне говорит другое, отец.
– Я думаю вот что, – проговорил Бельгарат, – и хочу довести это до вашего сведения прежде, чем вы вздумаете ринуться в бой. Дело в том, что отсюда мы сможем услышать или даже увидеть все, что происходит в главной части здания. Если, как говорит Фельдегаст, штукатурка действительно так обветшала, то не составит труда проделать в полу маленькие дырочки и выяснить все, что нам нужно знать. Если Зандрамас находится здесь – это одно дело, мы с ней разберемся. Но если внизу находятся лишь чандимы Урвона и гвардейцы или банда карандийских фанатиков Менха, то у нас другая задача: найти следы Зандрамас и незамедлительно отправиться за ней. Не затевая драки, разумеется.
– Да, это разумно, – согласился Дарник. – Глупо ввязываться в драку, без которой можно обойтись.
– Я очень рад, что хоть у кого-то из этой воинственной компании осталось немного здравого смысла.
– Но если Зандрамас все же там, внизу, – добавил кузнец, – я тоже захочу с ней встретиться.
– И ты, Дарник? – простонал Бельгарат.
Отряд после короткой остановки вновь двинулся по заваленному листьями коридору.
Когда они проходили мимо огромной двустворчатой двери, столь массивной, что ее не взяло время и не коснулось разрушение, Бельгарат вдруг что-то вспомнил.
– Я хочу заглянуть туда, – прошептал он. Когда он открывал дверь, меч, висевший на поясе у Гариона, дернулся так, что чуть не сбил его с ног.
– Дедушка! – воскликнул Гарион и протянул руку к Шару. Дав ему приказание успокоиться, он вытащил
