– Лучники вперед! – повелительно закричал Скарпа звучным актерским голосом. – Засыпьте их стрелами!
Элрон рухнул на пол и на четвереньках отполз от окна.
– Конница на фланги! – слышал он крик Скарпы. – Сабли наголо!
Элрон пополз к столу, ощупью шаря в темноте.
– Императорская гвардия! – вопил Скарпа. – Строевым шагом, марш!
Элрон наткнулся на ножку стола, потянулся выше и лихорадочно принялся сгребать со стола бесценные листы бумаги.
– Первый полк – в атаку! – оглушительно ревел Скарпа.
Элрон опрокинул стол и заскулил в лихорадочной спешке.
– Второй полк… – голос Скарпы вдруг оборвался, и Элрон услышал его вопль.
Поэт растопырил руки, пытаясь нашарить в кромешной темноте драгоценные страницы «Оды к Голубому».
– Мама! – пронзительно завопил Скарпа. – Нет-нет-нет-нет-нет! – Звучный голос безумца превратился в булькающее верещанье. – Нет-нет-нет-нет-нет! – казалось, что человек пытается кричать из-под воды.
– Нет-нет-нет-нет-нет!
Вопль угас, и наступила зловещая клокочущая тишина.
Схватив в охапку уже найденные листы, Сабр прекратил поиски, на четвереньках прополз через комнату и забился под кровать.
На лице Блоква, косолапо шагавшего по ночной пустыне, был немой укор.
– Плохо, У-лав, – укоризненно сказал он. – Мы из одной стаи, а ты сказал мне то, чего нет.
– Я не мог так поступить, Блокв, – возразил Улаф.
– Ты запустил в мой желудок-в-голове мысль, что большие твари с железом на лицах – хорошая еда. Они – плохая еда.
– Очень плохая, Блокв? – с сочувствием спросил Тиниен.
– Очень-очень плохая, Тин-ин. Я никогда не ел такой плохой еды.
– Я не знал этого, Блокв, – попытался извиниться Улаф. – Я думал, что они большие, такие большие, что наполнят твой желудок.
– Я съел только одного, – ответил Блокв. – Это была такая плохая еда, что я не хотел больше. Даже огры не стали бы их есть, а огры едят все. Я недоволен, У-лав, что ты сказал мне то, чего нет.
– Я тоже этим недоволен, – покаянно признал Улаф. – Я сказал то, чего нет. Я поступил плохо. Королева Бетуана отвела Тиниена в сторону.
– Сколько времени займет у нас путь до Потаенного Города, Тиниен-рыцарь? – спросила она.
– Ваше величество желает знать, сколько времени это займет на самом деле или по нашим ощущениям?
– И то и другое.
– Нам покажется, что пройдет не одна неделя, Бетуана-королева, но на самом деле это произойдет почти мгновенно. Мы с Улафом покинули Материон несколько недель реального времени назад, но, по моим ощущениям, мы путешествуем уже почти год. Это очень странно, но можно привыкнуть.
– Мы должны скоро тронуться в путь, если хотим добраться до Кирги к утру.
– Придется нам с Улафом поговорить об этом с Гхномбом. Именно он останавливает время, но он еще и бог еды. Вполне возможно, что он нами недоволен. Идея отдать на съедение троллям солдат Клааля была, конечно, блестящей, но Гхномб хочет, чтобы они ели тех, кого убивают, а солдаты Клааля пришлись им не по вкусу.
Бетуана содрогнулась.
– Как ты можешь переносить соседство троллей, Тиниен-рыцарь? Это ужасные твари.
– Не такие уж и ужасные, ваше величество, – вступился Тиниен за троллей. – Они, между прочим, очень высоконравственны. Они неистово преданны своей стае; они не знают, что такое ложь; они не убивают», если не хотят есть – или если на них не нападают. Как только Улаф закончит извиняться перед Блоквом, мы призовем Гхномба и поговорим с ним о том, чтобы он остановил время и помог нам вовремя прибыть к Кирге. – Тиниен скорчил гримасу. – Вот это как раз может продлиться очень долго. Чтобы что-то растолковать Троллю-Богу, требуется немалое терпение.
– Так значит, вот чем занят Улаф-рыцарь? – с любопытством спросила Бетуана. – Он извиняется? Тиниен кивнул.
– И это не так просто, как может показаться, ваше величество. В языке троллей нет слова, даже отдаленно близкого к нашему «прошу прощения», потому что тролли никогда не совершают поступки, за которые они могли бы просить прощения.
– Замолчишь ты или нет? – прошипела Лиатрис на протестующую Гахенас.
– Они уже в соседней комнате.
Три императрицы затаились в темной передней, примыкавшей к личным покоям тэганки. Лиатрис стояла у двери с кинжалом в руке.
Они напряженно ждали.
– Ушли, – сказала Лиатрис. – Впрочем, лучше нам немного переждать.
– Кто-нибудь соизволит объяснить мне, что происходит? – осведомилась Гахенас.
– Шакола послала к тебе убийц, – ответила Элисун. – Лиатрис и я узнали об этом и пришли, чтобы спасти тебя.
– С чего бы это Шаколе убивать меня?
– Потому что ты слишком много знаешь о ее замыслах.
– Ты об этом дурацком плане впутать Сиронну в фальшивый заговор?
– Заговор не фальшивый, и Сиронна не имеет к нему совершенно никакого отношения. Шакола и Тореллия замыслили убить нашего мужа.
– Измена! – выдохнула Гахенас.
– Пожалуй что нет. Шакола и Тореллия принадлежат к королевским домам, которые сейчас находятся в состоянии войны с Империей, так что убийство Сарабиана можно было бы назвать военными действиями. – Элисун запнулась, преодолевая нахлынувшую тошноту. – О Боже, – едва слышно пробормотала она.
– В чем дело? – строго спросила Лиатрис.
– Да так, ничего. Пройдет.
– Ты больна?
– Вроде того. Ничего страшного. Мне просто следовало что-нибудь съесть, когда ты меня разбудила.
– Ты побелела как мел. Что с тобой?
– Если уж тебе так хочется это знать – я беременна.
– Рано или поздно это должно было произойти, – самодовольно заметила Гахенас. – Удивлена, что этого не случилось раньше – при твоем-то образе жизни. Ты хотя бы знаешь, кто отец ребенка?
– Сарабиан, – ответила Элисун, пожав плечами. – Как ты думаешь, Лиатрис, уже можно идти? Полагаю, мы должны поспешить к нашему мужу. Шакола не послала бы убийц к Гахенас, если бы в ту же ночь не замышляла покушение на Сарабиана.
– Ее люди наверняка следят за всеми выходами, – заметила Лиатрис.
– Не за всеми, дорогая, – улыбнулась Элисун. – Мне известны по меньшей мере три выхода, о которых она понятия не имеет. Вот видишь, Гахенас, есть свои преимущества в том, чтобы вести оживленную светскую жизнь. Проверь коридор, Лиатрис. Выведем отсюда Гахенас, прежде чем вернутся наемные убийцы Шаколы.
Киргаи у бронзовых ворот боязливо отступили, когда Спархок и его спутники поднимались по последним ступенькам.
