«соблаговолите»...
Из-за зубчатых стен послышался резкий звук рога, свидетельствующий о том, что путников заметили, и несколько минут спустя по подвесному мосту из замка выехал десяток рыцарей в сверкающих доспехах. Гарион пришпорил Кретьена и двинулся к ним навстречу.
– Соблаговолите помешкать, господин рыцарь, – произнес предводитель новоприбывших. – Я Астеллиг, здешний барон. Могу ли осведомиться о вашем благородном имени и титуле, а также узнать, что привело вас и спутников ваших к воротам моего обиталища?
– Имени своего открыть я не могу, господин рыцарь, – ответил Гарион. – На то есть веские основания, о коих вы узнаете впоследствии. Мы с моим доблестным другом и остальными нашими спутниками направляемся по делу великой важности, а сюда явились, дабы искать убежища от тьмы и ночного хлада, кои, по моему разумению, вскоре объемлют сию равнину.
Гарион был искренне горд своим словотворчеством.
– Не утруждайте себя просьбой, – произнес барон, – ибо всем истинным рыцарям если не природная учтивость, то святой долг велит предложить стол и кров странствующему собрату.
– Благодарность мою бессильны выразить слова, барон Астеллиг. Как изволите видеть, с нами странствуют дамы благородного происхождения, кои весьма утомлены тяготами пути.
– Тогда соблаговолите незамедлительно следовать за мной под кров моего замка, господа. Забота о благополучии дам – долг и высокая честь для каждого рыцаря.
Он эффектно поворотил коня и поехал по крутому склону в направлении замка. За ним последовали и путники.
– Как изысканно ты, оказывается, умеешь изъясняться, – восхищенно прошептал Закет.
– Мне пришлось довольно долго прожить в Во-Мимбре, – объяснил Гарион, – и через некоторое время я волей-неволей заговорил, как они. У этой манеры единственный недостаток: речь надобно столь щедро приправлять красивостями, что порой забываешь, о чем хотел сказать, не успев закончить фразы...
Барон Астеллиг миновал подвесной мост, и вскоре все спешились на вымощенном булыжником дворе.
– Мои слуги проводят вас и спутников ваших в подобающие вам покои, где вы сможете восстановить силы, господин рыцарь, – сказал хозяин. – Теперь же окажите мне честь, пройдя вместе со мною в главный зал замка, где вы и поведаете мне, чем могу я помочь в достижении вашей благородной цели, ради которой и пустились вы в путь.
– Ваша учтивость безмерна, а гостеприимство безгранично, господин барон, – отвечал Гарион. – Заверяю вас, что мы с моим братом-рыцарем явимся в главный зал вашего замка тотчас же, как только проводим наших дам в отведенные для них покои.
И они стали подниматься вслед за слугами барона на второй этаж, где обнаружили уютные гостевые комнаты.
– Ты поражаешь меня, Гарион, – сказала Польгара. – Прежде я пребывала в уверенности, что ты и понятия не имеешь, как изъясняются истинно воспитанные люди.
– Благодарю, – ответил он.
– Наверное, вам с Закетом лучше поговорить с бароном с глазу на глаз, – сказал Бельгарат. – Ты очень вразумительно объяснил ему, почему путешествуешь инкогнито, а если к нему явимся мы все, он может попросить нас ему представиться. Осторожненько прощупай этого барона. Поинтересуйся местными обычаями, спроси, не идет ли здесь война. – Бельгарат взглянул на Закета. – Как называется здешняя столица?
– Полагаю, Дал-Перивор.
– Вот туда-то нам и надобно. А где она находится?
– На противоположной оконечности острова.
– Кто бы мог подумать... – горестно вздохнул Шелк.
– Не тяните время, – сказал облаченным в латы спутникам Бельгарат. – Неприлично заставлять хозяина ждать.
– Когда все закончится, могу я нанять к себе на службу этого старика, как ты думаешь? – спросил Закет у Гариона, когда они, позвякивая латами, неловко спускались по лестнице. – Я хорошо заплатил бы тебе за посредничество, а мое правительство стало бы самым лучшим в мире.
– Ты и впрямь хочешь, чтобы человек, который, похоже, будет жить вечно, возглавил твое правительство? – Гариона намерение императора несколько позабавило. – И это не говоря уже о том, что он более испорченный и продажный, чем Сади и Шелк вместе взятые? О, это очень дурной старик, Каль Закет. Он мудрее целых сонмов мудрецов, но у него масса отвратительных привычек.
– Но он же твой дед, Гарион, – запротестовал Закет. – Как можешь ты говорить о нем в таком тоне?
– Истина мне дороже кровного родства, ваше величество.
– Вы, алорийцы, странные люди, друг мой...
За их спинами раздалось клацанье когтей – их нагоняла волчица.
– Сестра хочет знать, куда вы направляетесь, – обратилась она к Гариону.
– Брат и друг брата идут к хозяину этого дома, чтобы поговорить, сестренка, – ответил он.
– Сестра будет сопровождать вас, – заявила волчица. – И если возникнет надобность, поможет вам избежать оплошностей.
– Что она сказала? – спросил Закет.
– Говорит, что пойдет с нами, чтобы не дать нам совершить серьезных ошибок, – перевел Гарион.
– Что-о? Волчица?
– Это необычная волчица, Закет. У меня на ее счет появляются все более серьезные подозрения...
– Сестра рада тому, что даже такие волчата-подростки, как ты, обнаруживают зачатки проницательности, – фыркнула волчица.
– Благодарю, – ответил Гарион. – Брат счастлив снискать одобрение нежно любимой сестры.
Волчица ласково вильнула хвостом.
– Однако сестра советует брату держать при себе свое открытие.
– Разумеется, – пообещал он.
– О чем это вы болтали? – спросил Закет.
– Игра слов волчьего языка, – объяснил Гарион. – Это совершенно непереводимо.
Барон Астеллиг уже освободился от лат и теперь восседал в массивном кресле возле камина, где потрескивали поленья.
– Тут всегда зябко, господа рыцари, – сказал он. – Камни предохраняют от превратностей судьбы, но они вечно холодные: за зиму успевают остыть настолько, что за все лето так и не нагреваются. Сему явлению обязаны мы тем, что вынуждены топить камины даже тогда, когда летнее солнце проливает благословенное тепло на наш благословенный остров.
– Ваша правда, барон, – ответил Гарион. – Даже массивные стены Во-Мимбра все лето удерживают сей мертвенный хлад.
– Неужто вы, господин рыцарь, бывали в Во-Мимбре? – изумленно спросил барон. – Я отдал бы все, чем владею, и даже все то, что мне предначертано судьбой приобрести, за счастье узреть сей славный град. Каков же он, расскажите?
– Он весьма велик, барон, – ответил Гарион. – И стены его, сложенные из золотых слитков, отражают солнечный свет, словно желая посрамить сами небеса своим великолепием.
Глаза барона наполнились слезами.
– Это благословение небесное, господин рыцарь. – Голос его дрожал от волнения. – Небо подарило мне встречу с доблестным героем, влекомым по свету великой целью и обладающим изысканным красноречием. Это величайшее событие в моей жизни, ибо воспоминания о Во-Мимбре, бережно передаваемые из уст в уста многими поколениями, согревали нас, разлученных с родным краем, долгие тысячелетия. Но воспоминания эти тускнеют и отдаляются от нас с каждым годом подобно тому, как по мере приближения старости забываются лица людей, дорогих сердцу, отнятых у нас неумолимым роком, являясь нам лишь в мимолетных сновидениях.
– Господин барон, – несколько неуверенно заговорил Закет, – слова ваши глубоко тронули мое сердце.
