Медленным и плавным движением Гарион потянулся к рукояти Ривского меча, пальцы его крепко сомкнулись на ней. Со злобным свистом лезвие выскользнуло из ножен, переливаясь голубым светом. Гариона объяло ледяное спокойствие. Сомнения и страхи отступили – как некогда в Хтол-Мишраке. Теперь он не был уже Гарионом – лицом к лицу с врагом стояло Дитя Света. Стиснув рукоять меча обеими руками, он медленно поднял пылающее лезвие над головой.
– Вот что суждено тебе, Зандрамас! – прорычал он устрашающим голосом, даже не удивившись тому, что бессознательно заговорил старинным слогом.
– Это еще не решено, Бельгарион, – вызывающе возразила Зандрамас. Подобной реакции можно было ожидать, и все-таки слишком уж уверенно звучал ее голос. – Не так просто узнать, что кому суждено...
Один ее повелительный жест – и гролимы, образовав нечто вроде фаланги, окружили свою жрицу и стали хором, нараспев произносить какие-то страшные заклинания на древнем языке.
– Назад, Гарион! – резко воскликнула Польгара.
Она, ее отец, мать и дядюшка Бельдин стремительно подались вперед, к самому краю террасы.
Краем глаза Гарион увидел сперва мерцание, потом облако непроглядного мрака – и вдруг он ощутил, как постепенно на него накатывает волна темного ужаса.
– Осторожней! – предупредил он друзей. – Кажется, она прибегает к помощи видений – помните, мы вчера об этом говорили?
Тут он ощутил сильнейший толчок изнутри и услышал рев. Волна мрака, исходящая из воздетых вверх ладоней гролимов, окружавших Зандрамас, стала накатываться на него, но словно ударилась о невидимую преграду. Темные клочки рассыпались по всему амфитеатру, точно стая перепуганных мышей, стоило четверым волшебникам хором произнести одно-единственное слово. Несколько гролимов корчились на камнях, а остальные в ужасе отпрянули с побелевшими лицами.
Бельдин злобно гоготал.
– Ну что, крошка моя, хочешь еще разочек сыграть в игру? – дразнил он Зандрамас. – Ежели ты собиралась всласть порезвиться, то надобно было захватить с собой побольше гролимов. Ты так бездарно их тратишь, дорогая!
– Не стоило бы тебе этого делать, – сказал брату Бельгарат.
– Бьюсь об заклад, и ей тоже! Она слишком много о себе воображает, а насмешка быстренько сбивает спесь с зазнаек!
Зандрамас с каменным лицом метнула в горбуна огненный шар, но Бельдин лишь отмахнулся от него, словно от надоедливой мошки.
И Гарион вдруг все понял. И волна мрака, и огненный шар – все это были не более чем уловки, призванные отвлечь внимание от той темной тени, которую он краем глаза заметил в самом начале.
Колдунья из Даршивы растянула губы в ледяной усмешке.
– Гролимы – безделица. – Она передернула плечами. – Я просто испытывала тебя, мой маленький фигляр. Смейся, Бельдин. Мне нравится, когда мои враги умирают счастливыми.
– Ты права, – радостно согласился Бельдин. – Улыбнись и сама, моя прелесть, и полюбуйся напоследок пейзажем. У тебя есть еще время, чтобы проститься с солнышком, ибо, сдается мне, тебе уже недолго осталось его видеть.
– Неужели эти взаимные угрозы столь уж необходимы? – устало спросил Бельгарат.
– Таков обычай, – ответил Бельдин. – Взаимные оскорбления – обычная прелюдия к весьма серьезным стычкам. И потом, она первая начала. – Он поглядел вниз – гролимы Зандрамас угрожающе двинулись вперед. – Ну, кажется, пора. Не сойти ли нам вниз и не приготовить сочное жаркое из гролимов? Что касается меня, я люблю, чтобы кусочки были мелкими.
Он вытянул руку, прищелкнул пальцами – и в руке у него оказался кривой улгский нож.
Предводительствуемые Гарионом, они направились прямиком к ступеням, ведущим вниз, и стали спускаться, а гролимы, вооружившись чем попало, рванулись к подножию лестницы.
– Вон отсюда! – рявкнул Шелк на Бархотку, которая решительно присоединилась к ним, профессионально держа кинжал у бедра острием вперед.
– И не подумаю! – резко ответила она. – Я защищаю свой весьма ценный вклад!
– Что еще за вклад?
– Позже поговорим! А сейчас отстань, я занята.
Предводитель гролимов, гигант, едва ли ниже Тофа, размахивал громадным топором, а сверкающие глаза его были совершенно безумны. Когда он оказался уже футах в пяти от Гариона, Сади вынырнул из-за плеча короля Ривы и швырнул в лицо нападающему пригоршню какого-то порошка очень странного цвета. Гролим затряс головой, протирая глаза. Потом чихнул. Глаза его внезапно наполнились ужасом, и он, дико воя, уронил топор, резко подался назад и полетел вниз с лестницы, сбивая с ног своих товарищей. Долетев до земли и очутившись на полу амфитеатра, он, однако, и не подумал остановиться, а, вскочив, понесся к морю. Стремглав влетев по пояс в воду, он устремился дальше. В том месте, где круто обрывалась вниз скрытая водой терраса, он с головой ушел под воду. Как выяснилось, плавать гролим не умел.
– Я думал, этот порошок у тебя давно кончился, – сказал Шелк, нанося подвернувшемуся гролиму мощный удар тяжелым кинжалом. Гролим попятился, схватившись за рукоять, торчавшую из груди, потом колени его подломились, и он кубарем скатился по лестнице.
– Я привык всегда оставлять самую малость на крайний случай, – ответил Сади, ловко уворачиваясь от удара мечом и одновременно разя нападавшего в живот отравленным кинжалом. Его противник замер на мгновение, а потом замертво слетел с лестницы. В это время несколько фигур в черном, надеясь застать врага врасплох, карабкались по гладкой стене террасы немного в стороне от лестницы. Бархотка встала на колени и хладнокровно вонзила кинжал прямо в лицо гролима, готового вот-вот подтянуться на руках. Хрипло вскрикнув и схватившись за лицо, он упал, увлекая за собой товарищей.
А светловолосая драснийка уже метнулась к другой стороне лестничного марша, крепко сжимая в руках шелковый шнур. Ловким движением она набросила петлю на шею очередного гролима, который уже успел вскарабкаться на лестницу. Затем девушка ловко извернулась, оказавшись с ним спина к спине, и потом резко наклонилась вперед. Ноги беспомощного гролима оторвались от земли, а обе руки его взметнулись к горлу, в которое врезался шелковый шнур. Ноги гролима несколько секунд молотили воздух, но вот лицо его почернело, а тело обмякло. Бархотка хладнокровно высвободила его шею из петли и носком сапожка спихнула тело вниз.
Дарник и Тоф заняли привычные позиции подле Гариона и Закета, и все они вчетвером стали спускаться вниз по лестнице, ступенька за ступенькой, рубя в капусту черных гролимов, заступавших им путь. Молот Дарника был едва ли менее грозен, чем Ривский меч Гариона. Тоф методично орудовал топором Дарника, и лицо его было бесстрастно, словно у лесоруба, который валит деревья. А искусный фехтовальщик Закет действовал своим огромным, но почти невесомым мечом, словно рапирой. Удары его были стремительны и смертоносны. Вскоре ступени лестницы усыпали мертвые тела и заливала горячая кровь.
– Смотрите под ноги! – предостерег друзей Дарник, одновременно раскраивая череп подвернувшемуся ему под горячую руку гролиму. – Тут становится скользко.
Гарион в этот момент срубил голову очередному нападавшему – и голова эта, словно мячик, покатилась, подпрыгивая, по ступенькам, а тело безжизненно рухнуло вниз. Гарион воспользовался краткой передышкой и оглянулся через плечо. Бельгарат и Бельдин дружно помогали Бархотке, которая взяла на себя труд не позволить гролимам вскарабкаться сбоку от лестничного марша. Бельдин с видимым наслаждением вонзал свой кривой нож в глаза врагам, затем резко дергал его на себя, выдирая глаза вместе с солидной порцией мозга. Бельгарат, уперев руки в бока, просто спокойно ждал, покуда снизу не покажется голова очередного гролима, а потом носком тяжелого башмака с размаху бил жреца Торака прямо в лицо. Поскольку лететь вниз приходилось не менее тридцати футов, мало кто из упавших предпринимал вторую попытку вскарабкаться вверх.
Когда доблестная четверка достигла последней ступени лестницы, почти никого из гролимов уже не осталось в живых. Сади же со своей обычной методичностью переходил от одного поверженного к другому, хладнокровно вонзая отравленное лезвие в тела как мертвых, так и еще живых.
Зандрамас явно была ошарашена столь катастрофическим поражением своих приспешников. Однако она не сдвинулась с места, а лицо ее по-прежнему хранило выражение презрения и вызова. За ее спиной,
