гроздьями свисали длинные, покрытые чешуей руки, извивавшиеся, подобно змеям, во всех направлениях. Каждая рука заканчивалась широко растопыренной кистью со многими когтями. Из-под тяжелых бровей безумно взирали два глаза, расположенных друг над другом, а пасть, подобно пасти другой фигуры, ощерилась целым лесом зубов. Эта отвратительная морда то поднималась, то опускалась, а из пасти извергалась пена.
Но даже когда эти два чудовища взирали друг на друга, создавалось впечатление, что монстров захлестнула некая мучительная борьба: по коже пробегала дрожь, а на груди и боках перекатывались огромные бугры. У Гариона возникло странное ощущение, будто внутри этих призраков заключается что-то еще – нечто совершенно другое и даже худшее. Рыча, оба демона сближались, но, несмотря на явное стремление к битве, казалось, их что то заставляет, принуждает драться. В них чувствовалось страшное внутреннее сопротивление, чудовищные лики конвульсивно подергивались, и каждый из демонов сначала рычал в сторону своего противника, а потом в сторону колдуна, который им повелевал. Это сопротивление, как показалось Гариону, проистекает из чего-то, коренящегося глубоко в природе каждого демона. Они ненавидели свою рабскую зависимость, то, что их принуждают подчиняться чьим-то приказам. Цепи колдовства и заклинаний, которыми их опутали Белгарат и колдун с седыми косами, причиняли им невыносимые страдания, от которых они рыдали, и эти рыдания смешивались с ревом и рычанием.
Белгарат покрылся потом, который струился по его покрытому темными пятнами лицу. Заклинания, которые удерживали демона Агринджу в созданном Белгаратом образе, непрерывным потоком лились с языка чародея. Малейшая запинка в словах заклинания или искажение образа, созданное чародеем в уме, уничтожили бы власть над чудовищем, которое он же сам и вызвал, и оно обрушится на него. Корчась так, как будто кто-то пытался разорвать их изнутри, Агринджа и Хорджа, сцепившись, царапались и кусались, вырывая своими ужасными пастями из тела друг друга куски покрытого чешуей мяса. И от этой битвы дрожала земля.
Слишком ошеломленный, чтобы испытывать страх, Гарион созерцал эту жестокую схватку, и тут он заметил характерное различие между двумя демонами. Агринджа истекал кровью от ран – странной кровью, такой темно-красной, что она казалась почти черной. А из Хорджи кровь не текла. Куски, вырванные из его рук и плеч, были похожи на обломки дерева. Колдун с седыми косами тоже увидел это различие, и в глазах его вдруг отразился испуг. Голос колдуна стал пронзительно резким, он отчаянно творил заклинания, пытаясь удержать контроль над демоном.
Перекатывающиеся под кожей Хорджи бугры стали крупнее. Огромный демон вырвался от Агринджи и замер – грудь его ходила ходуном, глаза горели отчаянной, ужасной надеждой.
Колдун с седыми косами теперь уже вопил. Заклинания беспорядочно срывались с его губ, неуверенно, будто что то преодолевая. И тогда непроизнесенная тирада замерла у него на языке. Он отчаянно пытался произнести ее, но опять запнулся.
С торжествующим криком демон Хорджа выпрямился и, казалось, взорвался.
Куски и обрывки чешуйчатой шкуры разлетелись во все стороны, и демон отряхнулся от чар, которые связывали его. Теперь у него были только две руки и почти человеческое лицо, увенчанное парой изгибающихся остроконечных рогов. Ноги его заканчивались копытами, а с сероватой кожи каплями стекала слизь. Он медленно повернулся, и его горящие глаза уставились на бормотавшего что-то колдуна с седыми косами.
– Хорджа! – взвизгнул седой мориндим. – Я приказываю тебе… – Слова застряли у него в горле, когда он в ужасе увидел, что демон внезапно вышел из-под его власти. – Хорджа! Я твой хозяин!
Но огромные копыта демона уже подминали траву, и он шаг за шагом приближался к своему бывшему хозяину.
В безумной панике седой мориндим отступил, бессознательно сделав роковой шаг, выйдя из-под защиты круга и звезды, нарисованных на земле.
Тогда Хорджа улыбнулся холодной улыбкой, наклонился и схватил визжащего колдуна за локти, не обращая внимания на удары увенчанного черепом жезла, сыпавшиеся на его голову и плечи. Затем чудовище выпрямилось и, подняв сопротивляющегося человека за ноги, подвесило его в воздухе вниз головой.
Огромные плечи напряглись, и со злобным, плотоядным взглядом демон нарочито медленно разорвал колдуна.
Мориндимы пустились в бегство.
Огромный демон пренебрежительно бросил им вслед куски своего бывшего хозяина, затем с диким охотничьим воплем бросился в погоню за ними.
Трехглазый Агринджа все еще стоял, полусогнувшись, почти с безразличием созерцая уничтожение седого мориндима. Когда все было кончено, он повернулся и обратил горящий ненавистью взор на Белгарата.
Исходивший потом старый чародей поднял перед ним жезл с черепом, причем лицо его приняло крайне сосредоточенное выражение. Внутренняя борьба с новой силой разгорелась в чудовище, но воля Белгарата постепенно подчинила его себе.
Агринджа завыл от отчаяния, царапая когтями воздух, затем страшные руки упали, и голова чудовища склонилась в знак признания своего поражения.
– Убирайся, – почти небрежно приказал Белгарат, и Агринджа мгновенно исчез.
Гариона вдруг охватил жуткий озноб, разболелся живот. Гарион повернулся, отошел на несколько шагов, упал на колени, и тут его вывернуло.
– Что случилось? – спросил Силк дрогнувшим голосом.
– Уверенность покинула колдуна, – спокойно ответил Белгарат. – Думаю, что причиной этому кровь. Когда он увидел, что Агринджа истекает кровью, а Хорджа – нет, то понял что что-то позабыл. Это поколебало его уверенность, и он утратил свою сосредоточенность. Гарион, прекрати.
– Не могу, – простонал Гарион и снова согнулся от боли в животе.
– И долго Хорджа будет охотиться за другими мориндимами? – спросил Силк.
– Пока не зайдет солнце, – ответил Белгарат. – Подозреваю, что клану Ласки выдастся плохой денек.
– Есть шанс, что он повернет и набросится на нас?
– У него нет для этого никаких причин. Мы же не пытались поработить его.
Как только Гарион снова придет в себя, мы сможем двинуться дальше. Нас больше не станут беспокоить.
Гарион поднялся, слабой рукой вытирая рот.
– Теперь ты в порядке? – спросил его Белгарат.
– Не совсем, – ответил Гарион, – но ничего не поделаешь, надо подниматься.
– Выпей глоток воды и постарайся не думать об увиденном.
– А не придется тебе когда-нибудь снова проделать это? – спросил Силк, глядя на Белгарата немного диким взглядом.
– Нет, – уверенно ответил Белгарат. На вершине холма, примерно с милю отсюда, были видны несколько всадников. – Другие мориндимы, живущие здесь, наблюдали за всем происходящим. Весть об этом распространится, и теперь никто не приблизится к нам. Давайте на лошадей – и вперед. До берега еще долгий путь.
Все последующие дни их поездки Гарион по крупицам собирал интересующие его сведения о том ужасном соперничестве, свидетелем которого он стал.
– Ключом ко всему этому является образ, – подвел итоги Белгарат. – Тот, кого мориндимы называют духом-дьяволом, по виду не многим отличается от людей.
В своем воображении ты рисуешь образ и заставляешь духа принять его. До тех пор, пока ты сможешь удерживать дух в этом образе, он вынужден делать то, что ты приказываешь ему. Но если по какой-либо причине образ разрушается, дух вырывается на свободу и принимает свою настоящую форму. После этого ты ни за что не сможешь удерживать его в своей власти. У меня в этих делах есть некоторое преимущество. Превращение из человека в юлка и обратно несколько обострило мое воображение.
– Тогда почему Белдин сказал, что ты плохо владеешь магией? – полюбопытствовал Силк.
– Белдин – сторонник строгих правил, – пожал плечами старик. – Он считает, что необходимо все
