неразумен и неуправляем. Вот если бы был Гоблин, он бы подошел. Проклятый предатель, он бросил меня. — Он еще раз пробежал страницу глазами, как если мог заглянуть за границы времени и смерти и найти в словах новое значение, которое лучше бы подошло к тому, что он так страстно желал сделать, хотя разум запрещал ему даже желать. — Он говорит 'Проклят вечно', и еще об конце династии, и 'никогда не увидит Карсё'. Оставим это.
И Король медленно закрыл книгу, запер ее на три замка, а ключ спрятал на груди. — Еще нет необходимости, — сказал он вслух. — Этот день решит меч и Корунд. Но если он будет побежден, тогда, несмотря ни на что, я сделаю то, что должен сделать.
В тот самый час, когда Король вернулся в свои покои, в замок прискакал гонец с письмом от Хеминга, и сообщил, что Хеминг быстро идет по Королевскому Пути вместе с пятнадцатью сотнями сильных воинов из Пиксиландии. Кроме того, их предупредили, что флот Демонов вошел в реку и, скорее всего, их завтра атакуют, как по земле, так и по воде.
Всю ночь Король совещался в своих покоях с генералами, готовя все для завтрашнего сражения. И всю ночь он не на мгновение не сомкнул глаз, хотя и заставлял остальных время от времени идти спать, ибо считал, что завтра они должны быть бодрыми и полными сил. И они решили вывести войска на левый берег перед мостовыми воротами и там, на рассвете, предложить Демонам битву. Ибо если бы они остались в стенах крепости и дали бы Демонам отрезать юного Хеминга от мостовых ворот, то он бы погиб, и, к тому же, если отдать без боя мостовые ворота и сам мост, то Демоны легко смогут высадить всю свою армию на правый берег и запереть их в Карсё. Атаки с правого берега они не боялись, хорошо зная, что могли бы сидеть внутри замка и смеяться над врагами, ибо стены были неприступны. Но если, как они планировали, битва развернется перед мостовыми воротами и Хеминг подойдет с востока, можно будет надеяться, что они разгромят Демонов, ибо главные силы нападут на центр Демонов с запада, а Хеминг нанесет удар с другой стороны.
Таким образом можно будет вызвать у них панику и обратить в бегство; будучи не в состоянии вернуться на корабли, Демоны будут вынуждены отступить в болота около Карсё и станут жертвой Ведьм.
В холодный последний час перед рассветом генералы получили от Короля последние приказы и отправились к своим войскам. Кориниус вышел первым из комнаты Короля, немного раньше остальных. В продуваемом насквозь коридоре качались и дымили светильники, отбрасывая тусклый свет на холодные стены. На верхней площадке лестницы стояла Леди Срива, то ли собираясь проститься с отцом, то ли из пустого любопытства. Как бы там ни было, он, не давая ей опомниться, быстро подошел ней и толкнул в небольшой альков, где еле хватало света чтобы увидеть бледное мерцание ее серебряного платья, густые темные волосы, падающие на плечи извилистыми локонами, и сияющие темные глаза. — Моя остроумная лгунья, неужели я все-таки поймал тебя? Ну, не сопротивляйся. Твое дыхание пахнет корицей. Поцелуй меня, Срива.
— Нет! — крикнула она, пытаясь убежать. — Беспутный человек, неужели я заслужила такое обращение? — Но, увидев, что сопротивление бесполезно, она сказала низким голосом: — Хорошо, если ты принесешь мне Демонландию сегодня ночью, мы сможем поговорить по-другому.
— Слушай ты, беспутная предательница, — сказал он, — разве той последней ночью ты не говорила со мной грубо и нецивилизованно? Какого дьявола ты запела соловьем? Не потому ли что веришь, будто я не вернусь обратно после битвы? Но я вернусь, госпожа поцеловать-и-сбежать, и, клянусь богами, получу свою награду.
Его губы глубоко впились в ее, сильные жадные руки сломили ее сопротивление и, негромко вскрикнув, она обняла его, ударившись своим нежным телом об его броня. Между поцелуями она прошептала: — Да, да, сегодня ночью. — И конечно он проклял недобрую судьбу, не пославшую ему эту встречу на полчаса раньше.
Когда он ушел Срива еще какое-то время оставалась в темном алькове, приводя в порядок прическу и платье, пострадавшие от такого горячего ухаживания. Невидимая в темноте она заметила, как Леди Презмира и ее супруг прошли извилистым коридором и остановились на площадке лесницы.
Презмира держала Корунда за руку. — Мадам, я знаю, куда Дьявол прячет свой хвост, — сказал он. — И узнаю предателя, когда увижу его.
— Милорд, разве ты ошибся хотя бы раз, следуя моим советам? — сказала Презмира. — Или разве я хоть раз оказала тебе, что бы ты от меня ни хотел? Вот уже семь лет, как я сбросила с себя девичество, и только ради тебя. Двадцать королей просили мою руку, но я предпочла тебя всем, ибо был ты как сокол среди попугаев, или как орлица среди лебедей и дроф. Неужели ты окажешь мне в моей просьбе?
Она повернулась к нему лицом. В колеблющемся свете светильников зрачки ее больших глаз казались огромными глубокими озерами, в глубине которых сверкали таинственные зеленые огоньки. Богатая и пышно украшенная одежда казалась бледной рамкой, в которую была вставлена несравненная красота: благородное и нежное лицо, каждая черточка которого впитала в себя все лучшее, что есть на земле и на небе; роскошные волосы, цвета восходящего солнца; гордая статная осанка, как у только что приземлившейся после полета птицы.
— Мне это кажется чепухой, — ответил Корунд, — но разве я могу сказать нет? Только не сейчас, моя Королева.
— Благодарю тебя, мой дорогой супруг. Только разоружи его и приведи сюда, если сможешь. Король не откажет нам и простит этого дурака, особенно если ты победишь всех наших врагов.
Больше Леди Срива не услышала ничего, как бы не напрягала от любопытства слух. Но когда они уже начали спускаться, Корунд на минутку остановился, чтобы поправить застежки панциря. Постояв с нахмуренным лбом, он заговорил и сказал: — Это будет жестокая смертельная битва для нас и для них, и неизвестно, кто победит. Все может быть. Поцелуй меня, дорогая девочка. И если — ш-шш, этого не будет, но все-таки я скажу: если злое время добьет меня, я не хочу, чтобы ты печалилась обо мне всю оставшуюся жизнь. Ты же знаешь, я не один из тех кислых завистливых дураков, которые настолько гордятся собой, что возмущаются, когда жена опять выходит замуж, ибо боятся, что следующий супруг окажется лучше их.
Но Презмира, с широкой улыбкой на лице, только обняла его: — Милорд, дай мне закрыть твой рот. Глупые мысли для великого короля, идущего в битву. Ты вернешься с победой, мой дорогой супруг, а пока знай, что я думаю о тебе и жду тебя, как ждет звезда. И никогда не сомневайся в этом.
— Это, — ответил Корунд, — я скажу тебе, когда все закончится. Я не астролог. Моя любовь, я буду резать их мечом и, если получится, подпорчу им планы.
— Удача и моя любовь пойдут с тобой, — сказала она.
Срива выскочила из своего укрытия и поспешила к покоям матери, где Леди Зенамбрия, с заплаканным лицом, прощалась с двумя сыновьями. В то же самое мгновение вошел герцог, ее супруг, чтобы заменить меч, и она схватила его за шею и поцеловала. Но он отмахнулся от нее, крича, что устал от нее и от ее слюнявого рта. Грязно ругаясь, он начал угрожать ей, что вытащит ее отсюда и бросит Демонам, которые, увидев ее старые дряблые груди и сморщенное лицо, возненавидят ее и, без всякого сомнения, повесят или распотрошат, и избавят его от этой чахотки. И он быстро вышел. Но его жена и дочь, горько плачущие, спустились вниз, собираясь подняться на башню над водяными воротами, чтобы увидеть армию, идущую за рекой. По дороге Срива рассказала матери все, что услышала от Корунда и Презмиры.
Во дворе они встретили саму Презмиру, которая легкой походкой подошла к ним и весело приветствовала их, пожелав доброго утра.
— Вы переносите все это намного мужественнее чем мы, мадам, — сказала Зенамбрия. — Быть может мы слишком мягкосердечны и жалостливы.
— Да, это так, мадам, — ответила Презмира. — Я совсем не так слаба как некоторые плаксивые дамы. И предпочитаю сохранить свои слезы (которые, кстати, очень портят щеки) до тех пор, пока они действительно не понадобятся. — Они прошли мимо, и Леди Срива сказала матери: — Мама, разве она не жестокосердная и бесстыдная потаскуха? А разве не позор то, что она смеялась и радовалась, провожая супруга, и думала только о том, как получше задобрить его, чтобы он спас жизнь этому предателю, ее домашней собачке?
— И с которым, — добавила Зенамбрия, — она занимается вещами, о которых мне даже стыдно говорить. Действительно это иностранная мадам с ее свободными и даже распутными манерами позорит
