Но остальные лорды Демонланда поднялись и швырнули свои усыпанные драгоценностями мечи на стол возле меча Брандоха Даэй. И лорд Юсс заговорил:
— Мы можем бросить свои мечи вместо последнего подношения к могиле Витчланда. Ибо теперь им суждено ржаветь, мореходству и высокому военному искусству — зачахнуть, а нам, что были властелинами всего мира, теперь, когда наши великие враги погибли и ушли, — стать пастухами и охотниками, дабы не превратиться в простых фигляров и фатов, ровню изнеженным бештрийцам или Алому Фолиоту. О королева Софонисба, и вы, мои братья и друзья, явившиеся в Гейлинг отпраздновать завтра вместе со мной мой день рождения, что нам за прок в праздничных нарядах? Лучше плачьте, плачьте и облачитесь во все черное, думая о том, что наши доблестные военные подвиги позади, ясная звезда нашего величия миновала свой зенит, и впереди лишь безвременный крах. Думая о том, что мы, сражавшиеся лишь ради того, чтобы сражаться, в конце концов, делали это столь хорошо, что никогда не сможем сражаться снова, разве только в братоубийственной злобе друг на друга. И, прежде чем это произойдет, пусть земля сомкнется над нами и изгладятся воспоминания о нас.
Весьма взволнована была королева, видя столь глубокую печаль, хотя и не могла постичь ее корней и причин. Ее голос дрогнул, когда она промолвила:
— Господин мой Юсс, господин мой Брандох Даэй и вы, прочие лорды Демонланда, неожиданностью было для меня обнаружить вас столь недовольными и угрюмыми. Ибо явилась я радоваться вместе с вами. И странно для моих ушей слышать, как вы скорбите и оплакиваете своих злейших врагов, которых со столь огромным риском для своих жизней и всего для вас дорогого, наконец, низвергли. Я лишь дева и возраст мой невелик, и, хотя воспоминания мои и простираются в прошлое на две сотни весен, не годится мне давать советы великим лордам и воинам. Однако странным покажется, если всю вашу жизнь не будут сопутствовать мирное довольство и славные мирные деяния вам, молодым и благородным владыкам всего мира, наделенным всяческими богатствами и высшими дарами учености, на вашей милой родине, что является прекраснейшей страной в мире. И если негоже вашим мечам ржаветь, вы можете обнажить их против варварских народов Импланда и прочих отдаленных стран, дабы завоевать их.
Но лорд Голдри Блусско горько рассмеялся.
— О королева, — воскликнул он, — разве покорение слабых дикарей насытит эти мечи, что воевали с домом Горайса и всеми его отборными полководцами, что укрепляли великое могущество Карсё, его славу и ужас?
А Спитфайр сказал:
— Что за радость нам в мягких постелях, изысканных кушаньях и всех увеселениях гористого Демонланда, если мы станем лишенными жал трутнями, и не будет труда, что обострил бы нашу охоту к праздности?
Все ненадолго замолчали. Затем лорд Юсс заговорил:
— О королева Софонисба, взирала ли ты когда-нибудь на дождливый весенний день, на простершуюся меж землей и небом радугу, и замечала ли, как цвета дуги преобразуют все земные вещи под нею: деревья, склоны гор, реки, поля, леса и людские жилища?
— Да, — промолвила она, — и часто желала попасть туда.
— Мы же, — произнес Юсс, — перенеслись на ту сторону радуги. И там мы не нашли хваленой желанной страны, но лишь сырость, дождь и ветер да холодные склоны гор. И знание это холодит наши сердца.
Королева сказала:
— Сколько лет тебе, господин мой Юсс, что говоришь ты, как мог бы говорить старик?
Он ответил:
— Завтра мне исполнится тридцать три года, и по человеческому счету это немного. Ни один из нас не стар, а братья мои и лорд Брандох Даэй младше меня. Но подобно старикам можем мы взирать теперь на свои жизни, ибо все хорошее для нас из них ушло.
И еще он сказал:
— Тебе, о королева, едва ли знакомо наше горе, ибо тебе благие Боги даровали то, чего жаждало твое сердце: вечную юность и мир. Разве не могли бы они даровать и нам желанный для нас дар: вечную юность и войну, и неубывающую силу и боевое искусство? Разве не могли бы они вновь дать нам наших великих врагов живыми и невредимыми? Ибо лучше было бы вновь подвергнуться риску полного уничтожения, чем прожить наши жизни вот так, подобно раскармливаемому на убой скоту или бездумным садовым растениям.
Глаза королевы расширились от удивления.
— Ты мог бы такого пожелать? — произнесла она.
Юсс ответил:
— Истинно говорят: на могиле ничего не выстроишь: гнилое основанье[111]. Если бы ты в этот самый миг объявила мне, что великий король снова жив и опять воцарился в Карсё, вызывая нас на ужасный бой, то быстро поняла бы, что я сказал тебе правду.
Пока Юсс говорил, королева устремляла свой взор на каждого из сидевших за столом. Когда он упомянул о Карсё, в каждом взгляде она увидела проблеск радости битвы, будто жизнь возвратилась к находившимся в смертельном трансе людям. А когда он закончил, она увидела, как в каждом взгляде этот огонек погас. Похожими на Богов в расцвете своей молодости и великолепия выглядели они, сидевшие за этим столом, но унылые и печальные они были, как Боги, изгнанные с необъятных Небес.
Никто не заговорил, и королева опустила глаза, будто погрузившись в раздумья. Затем лорд Юсс поднялся на ноги и произнес:
— О королева Софонисба, прости, что наши личные печали заставили нас настолько позабыть о гостеприимстве, чтобы утомлять свою гостью невеселым пиршеством. Но, думаю, это не предаемся мы чрезмерным церемониям потому, что считаем тебя своим дорогим другом. Завтра мы будем веселы с тобой, что бы ни произошло после.
И они пожелали друг другу спокойной ночи. Но когда они вышли в сад под звездами, королева отвела Юсса в сторону и сказала ему:
— Господин мой, поскольку ты и господин мой Брандох Даэй первыми из смертных явились в Коштру Белорн и исполнили предначертание, желала я лишь одного: поспособствовать вам, придать вам сил и добиться для вас того, к чему вы стремились, насколько это было в моих силах. И, хотя я лишь слабая дева, но благие Боги сочли верным оказать мне милость. Одна священная молитва может исполнить то, о чем мы и не мечтаем. Хочешь помолиться Им нынче вечером?
— Увы, милая королева, — сказал он, — разве эти разрозненные и рассеянные останки станут единым целым снова? Кто обернет вспять поток непреложной неизбежности?
Но она промолвила:
— У тебя есть кристаллы и стекла, что могут показать тебе отдаленное. Прошу, принеси их и отвези меня в своей лодке к Лунному Истоку, чтобы причалить там около полуночи. И пусть с нами отправятся господин мой Брандох Даэй и твои братья. Но пусть никто иной не узнает об этом. Ибо ни к чему дразнить их ложной зарей, если все в итоге окажется в соответствии с твоей мудростью, о господин мой, а не с моими молитвами.
И лорд Юсс поступил, как сказала ему эта прекрасная королева, и они повезли ее по озеру в лунном свете. Никто не разговаривал, а королева сидела поодаль на носу лодки, погрузившись в горячие мольбы к благим Богам. Подплыв к истоку озера, они причалили на небольшой косе серебристого песка. Их окутывала озаренная лунным светом апрельская ночь. Чернильно-черные и невообразимо громадные, вырисовывались на фоне неба тени холмов. Королева молча опустилась на колени на холодную почву, а лорды Демонланда стояли в молчании, наблюдая за ней.
Вскоре она подняла глаза к небесам, и вот между двух главных вершин Скарфа из темноты медленно показался метеор, и пополз через ночное небо, оставляя за собой след из серебряного огня, и тихо исчез во тьме. Они все смотрели, и тут появился другой, и еще один, и еще, пока не засверкало от них все западное небо над горами. Они появлялись из двух точек на небе; одна была меж передними лапами Льва, а другая — в темном знаке Рака. И те, что появлялись из созвездия Льва, сияли, словно белые огни Ригеля или Альтаира, а пришедшие из Рака были надменно-красными, как блеск Антареса. Лорды Демонланда долгое время взирали на эти знамения, опершись на мечи. Затем поток блуждающих метеоров иссяк, и лишь
