костюме, в суконном шлеме, на шее узлом завязан тканевый шарфик. Коренной уралец легко ходил на лыжах. Изредка отталкиваясь, он точно плыл по снегу, оставляя за собой две прямые как стрелы бороздки. Вот он подался чуть вперед, нажал на палки и, вспомнив езду на коне карьером, крикнул своему спутнику:
— Аллюр три креста!
И Пермяков скрылся в бору за могучими соснами. Михаилу туго пришлось: не умел он так ходить на лыжах. Хорошо еще, что Пермяков в глубине бора остановился, поджидая его.
— Не объездил я кленовых коней, не слушаются, — признался Михаил.
— Ты не отрывай ноги от снега и палками широко не взмахивай, а отталкивайся, — посоветовал ему Пермяков.
От Елизарова валил пар, спина и голова взмокли. «Вот почему надо легко одеваться», — подумал Михаил, посмотрев на уральского друга. А мороз крепчал и щипал красные щеки южанина. Брови и волосы, выбившиеся из-под шапки, покрылись имеем.
— Пошли, а то простудишься, — сказал Пермяков. — Вон в том лесу, на полянах, ждут нас куропатки и тетерева.
Елизаров пыхтел, отдувался, но не отставал от заправского лыжника. Пока они дошли до обетованной поляны, Михаил чуть не ослеп от соленого пота. Усталый и мокрый, он умыл лицо снегом, отошел от Пермякова метров на тридцать и взял ружье на изготовку. Но ни одной пернатой дичи не попалось друзьям. Замерзшие и раздосадованные, охотники повернули лыжи назад и несолоно хлебавши подались домой. Когда приехали в Свердловск, Пермяков сказал:
— Подстрелим парочку куропаток в магазине…
Дома Елизарова ждала радостная встреча: только что прилетел из Берлина генерал-полковник Якутин.
— Не надеялся, что сумеете урвать время, — сказал Михаил, покрякивая от крепких генеральских объятий.
— На фронте я обещал быть на вашей свадьбе, но не смог. А сейчас с удовольствием возмещаю этот пробел. Выпал удобный случай. Прилетел сюда поучиться стрелять из новых ракетных зениток. Ну, как живете?
— Рука ваша, товарищ генерал, легкая. По вашей рекомендации я поступил в академию, окончил ее с отличием. Назначили командиром танкового батальона: пересел на стального коня…
В комнату вошли Кондрат Карпович и Кузьма Макарович со своим семейством. Генерал и Елизаров- старший поцеловались три раза, обнялись и стали поднимать друг друга, меряя силы. Галина Николаевна поздоровалась с генералом и пошла готовить добычу рыбаков и охотников. Пермяков похвалился своей дочкой:
— А вот и наша Верочка — отличница детского сада.
— Ай-ай! Что же я подарю тебе? Не знал, что здесь такая славная девочка живет.
— А вы сказку расскажите, — подсказала Верочка.
— Какие еще новинки нашли в кладовой земли русской? — спросил Якутин именитого разведчика недр.
— Открыли и газ горючий на нашем седом Урале. Дело теперь за трубопроводом. Газ пойдет по трубам от Березова до Свердловска…
В комнату быстро вошел еще один званый гость. Он поднял руку вверх и, как на параде, гаркнул:
— Салям фронтовым друзьям! А вам особый, пламенный, товарищ генерал!
— Керимов? — узнал Якутин потомка Салавата Юлаева.
— Спасибо, друг, что приехал, — обнял Михаил гостя. — Какой вид у тебя: шапка соболья, воротник бобровый. Не министром ли стал?
— Одна ступенька осталась до министра.
Михаил и Пермяков переглянулись, улыбнулись, как бы говоря: «Не прибавилось скромности у нашего друга».
— Что улыбаетесь? Правильно говорю. Демобилизовался — назначили директором клуба. Раза два пропесочил заведующего отделом культуры на районных совещаниях — поставили на его место. На республиканском совещании пропесочил начальника Дома народного творчества за плохую помощь художественной самодеятельности, стали просить меня занять его должность. «Нет, — говорю, — сначала пошлите учиться». Направили на курсы в Москву. Сейчас работаю директором Дома народного творчества республики.
— Пропесочишь министра культуры, и будут просить тебя занять его кресло, — сказал Михаил в тон веселому однополчанину.
— Точно, так и будет, — подхватил Тахав. — А где именинники? Я им деда-мороза привез.
Михаил повел гостя в детскую комнату.
— Боевые наследники! — похвалил Тахав, вернувшись к взрослым за стол. — Парень как фыркнет на меня. А девочка так и стреляет глазками. А знаете, кого я видел на прошлой неделе в Москве? Эрну. Заканчивает консерваторию. Обещала в гости приехать ко мне, — похвалился Тахав и набросился на куропатку.
— Расскажите, товарищ генерал, как дела в Германии? — попросил Михаил.
Якутин задумчиво потрогал усы и седые виски и сказал озабоченно:
— Прошло семь лет с тех пор, как вы уехали из Германии. Срок небольшой, а перемены огромные. Союзнички растоптали совместные соглашения. Недавно было совещание министров иностранных дел четырех великих держав. Я присутствовал в качестве консультанта. Мы настаивали на восстановлении союзнического Контрольного совета и общегерманского магистрата. Предложили подготовить и мирный договор с Германией. Друзья союзнички открестились и пустили боннского козла в огород, за ним выпустили и козлят из-за железных ворот. Заокеанский пастух заиграл в рожок, и боннские козлы заблеяли по-старому: «Нах Остен!»
— Что же это такое? — потряс кулаком Кондрат Карпович. — Не пришлось бы мне третий раз воевать.
— Трудно сказать… Может, и не придется. Силы мира могучи. Да и мы не зря застоялись там, на Эльбе, на привале…
Не успел генерал Якутин рассказать о запевалах всеми проклятой песни «Нах Остен!», как молодая мать вкатила в столовую к гостям большую коляску с двумя близнецами-именинниками. Отец поднялся из- за стола, наклонился над детской коляской. Лицо генерала Якутина сделалось ласковым, когда он взглянул на детей, и суровым, когда он вернулся к разговору о германских реваншистах и их покровителях. Его короткие засеребрившиеся усы взъерошились. Генерал вышел из-за стола, подошел к детям и произнес, как клятву:
— Не допустим!..
Примечания
1
Сазизгари — подлец, сволочь
2
