— Я переписываюсь с Галиной Николаевной.
— А мне об этом ни разу не говорил, — обиделась она.
— Я не говорил и о том, что Галина Николаевна подарила мне шелковую розу.
Получилось немного по-детски, но он не заметил и этого.
— Вот как! — удивилась Вера. — Интересно…
Они медленно пошли. Молчали.
Темнело. Уже не различалась дорожка, по которой шли.
Михаил остановился перед длинным домом и сказал, что в нем размещен первый взвод, предложил ей зайти туда, познакомиться с санитарным состоянием в подразделении. Она отрицательно мотнула головой, протянула на прощанье руку. Назвала его ревнивцем и гордецом. Эти слова Михаила задели. Он решил сказать ей напрямик, что таилось в груди:
— Возможно, я не лишен этих чувств.
— Мне нравится твоя прямота. — Вера не выпускала его руки. — Ты горячий и честный, поэтому мне и нравишься.
Он уныло покачал головой: не любил слушать похвал. Настоящие друзья спорят, возражают, как Элвадзе, не говорят обиняками, а режут правду прямиком.
— Да, да, — Вера старалась убедить казака. — Это не только мое мнение. Об этом и Пермяков говорил.
— А он сказал, что я трус?
— Наоборот. Он назвал тебя отчаянным казаком, примерным командиром эскадрона.
— А не сказал он, что одному младшему лейтенанту нравится помощник полкового врача?
Вера улыбнулась намеку.
— Хитрый ты все-таки, — сказала она, еще крепче сжав руку Елизарова.
Михаил неожиданно смутился, понимая, что был не прав. Признаваться не хотелось, и он торопливо распрощался.
Ночь была безлунной, но светлой. Белый, без помарок снег покрыл тонким слоем улицу, огороды, выгон. На белом фоне можно заметить человека за много километров. Надо бы прощупать врага, но время для разведки невыгодное. Михаил проверил дневальных второго взвода. Дежурил Тахав. Он отрапортовал о положении дел, застыл на месте.
Елизаров удивился.
— Тахав, — сказал он дружески, — почему ты несешь наряды? Ты ведь ординарец командира полка.
— Не люблю служить легче других, — ответил Тахав и добавил, словно успокаивая командира: — Ничего, сейчас сменюсь.
Михаил зашел к себе в хату, Кондрат Карпович протяжно тянул песню. Склонившись над столом, подпевали ему Элвадзе и Яков Гордеевич:
— Что же плохо тянете? — спросил Михаил.
— Не идет на сухую. — Кондрат Карпович поскреб подбородок. Песня смолкла.
— Не получили разве?
— Получили. Ждем хозяина. Таков казацкий обычай. Нет хозяина — семья не обедает, — словно отрапортовал Кондрат Карпович.
— То дома, товарищ ефрейтор, — возразил Михаил отцу. — А на фронте получил мосол, хоть гложи, хоть бросай под стол.
Елизаров-младший подсел к столу.
Элвадзе собрал кружки, разлил спирт. Все оживились.
— Дай боже, чтобы пилось да еще лилось. — Кондрат Карпович с наслаждением понюхал спирт, опрокинул кружку в рот.
Елизаров-младший разрезал хлеб.
— Не слова, а золото, — крякнул Яков Гордеевич, щелкнул пальцами и заглотнул положенную порцию.
— Мне больше всех досталось, — заметил Михаил.
— Большому кораблю — большое плавание.
Михаил принялся открывать банку консервов, попросил Элвадзе:
— Позови Тахава, он сменяется.
После ужина Михаил стал готовиться к занятиям. В который раз перечитывал свой конспект. Элвадзе и Тахав внесли наспех сбитый ими ящик с песком. Кондрат Карпович куда-то вышел.
К назначенному часу пришли взводные и младшие командиры. Спустя некоторое время вошел Кондрат Карпович и присел.
— Старшой, почему опаздываете? — спросил Михаил.
— Усы крутить больше пользы, чем в корыте воевать, — пренебрежительно покосился старый казак на ящик с песком.
Все расхохотались. Михаилу не понравилась спесь отца. Как быть? Был бы чужой, сказал бы: «Встать, когда разговариваете с командиром!»
— Плохо у вас с дисциплиной, старый казак, — сказал Михаил.
Кондрат Карпович покраснел. Слово «дисциплина» свято для бывалого казака.
— Согласен, буду заниматься. Вопрос: что это за дорожки? — указал он на ящик.
— Изучаем оборону немцев в зимних условиях и тактику ее прорыва. Что теперь, второй раз лекцию читать для вас? — строго упрекнул Михаил.
— Я германскую оборону конем протоптал, когда еще Адам без рубахи ходил.
— В таком случае нас поучите. Вот макет немецкой обороны, — передал Михаил отцу указку.
— Ребяческая игра! — махнул Кондрат Карпович рукой, но, не желая возражать командиру взвода, стал объяснять: — Это, стало быть, проволочное заграждение…
В комнату вошел Пермяков. Михаил отрапортовал командиру полка и продолжал занятия. Старый казак, кряхтя, отвечал на вопросы:
— Проволочное заграждение надо перерезать саперными ножницами, ежели нет ножниц, набросать на него шинели, попоны. Тогда пересигнут и кони.
Пермяков одобрительно покачал головой, прислушался внимательнее. Говорил Михаил:
— Задача: проволочное заграждение врага в три-четыре ряда. Все ряды со звуковой сигнализацией. В проволоку пущен электрический ток. Как прорвать?
— Таких заграждении я не видал. А если есть — послать саперную часть, — ткнул пальцем старик в песок. — Чего смеетесь?
— Смешно получается у вас, — сказал Михаил. — Слушайте дальше. Вот тянутся два забора, — водил Михаил указкой вдоль натыканных спичек. — Между ними земля, политая водой. На верхушке столбов
