Ожерелье королевы

— Я согласна принять семя вещей, что еще не явлены ни взору, ни мысли, — что-то росло внутри Лили, нечто настолько огромное, невероятное, что, казалось, ее сейчас разорвет пополам. Она вдруг почувствовала слабость, и у нее закружилась голова, но она продолжала говорить. — Я умираю тысячей смертей и тысячи раз возрождаюсь к новой жизни.

— Твой жених пришел за тобой, Лиллиана, — сказал негромкий голос, и перед ее пораженным взором разверзлась темная дыра в Космосе, и нечто втянуло ее внутрь.

Она стояла в центре бешено вращающегося мира, смотрела, как звезды и планеты танцуют в пустоте. Солнца взрывались, выпуская искры, как фейерверк в ночи. Хаос колесом вращался в небесах. У Лили не было ни силы, ни воли противиться. Она отдалась таинствам целиком.

* * *

Одэмантэ — маленький городок высоко в южных горах, окруженный крепостными стенами, располагался на берегу прекрасного небесно-голубого озера, вдали от столбовых дорог Истории. А если бы кроме озера, мягкого климата и очаровательной маленькой рыночной площади с островерхими арками он не обладал еще и древними горячими источниками, чьи целебные свойства были неоспоримы, весь модный свет мог бы так никогда и не узнать о его существовании.

Но благодаря им городок пользовался определенной репутацией. Больные и переутомленные, старики и просто пресытившиеся жизнью привыкли посещать его летом и зимой, чтобы пить горькую магнетическую воду, греться в горячих ваннах и предаваться остальным (чрезвычайно умеренным) местным развлечениям.

Мирный, достойный, добропорядочный — да, именно таким он и был, но это был, кроме всего прочего, модный городок, где много внимания уделялось нарядам, сплетням и степенным послеобеденным прогулкам. А потому здесь полно было портных, меховщиков, ювелиров, модисток, парфюмеров и мастеров по изготовлению всяческих предметов роскоши. С того самого мгновения, когда новоприбывший входил в узкие южные ворота, проходя между двумя башнями-близнецами, под пестрым разноцветным гербом города, он сразу замечал, что эти кривые улочки битком набиты лавочками, торгующими выпечкой, нюхательным табаком, золотым шитьем, комнатными собачками, кружевом и шелковыми чулками.

Но у городка была и своя темная сторона. С больными и недужными приезжали врачи и всевозможные лекари, многие из них — крайне подозрительные личности. Тут по соседству обитало более двух десятков цирюльников, знахарей, повитух, мозольных дел мастеров, костоправов, а также тех, кто лечил травами и уриной. У купален шарлатаны во весь голос зазывали купить панацею и патент нострум — лекарства от всех болезней, подходящие во всех случаях, — от лихорадки, подагры, лунатизма и песка в мочевом пузыре до ночных кошмаров и косоглазия. В лекционных залах более ученые профессионалы с заумным видом говорили о «полнокровии», «малоощутимом потоотделении» и «не идеально сгустившихся соках». А в лавчонках по всему городу аптекари предписывали такие общепризнанные снадобья, как ракушки улиток, мыло, кирказон змеевидный, бренди, мятную воду и слюну.

И если те, кто страдал от болезней или апатии, привлекали медиков (как специалистов, так и всякий сброд), то пожилые богатые вдовцы и их доверчивые сыновья и дочери привлекали внимание людей другого сорта, которые наводняли город в разгар сезона. Обладая отличными манерами, свободой поведения, бархатным сюртуком и хорошими зубами, можно было очень многого добиться в Одэмантэ.

И самое интересное, что самые темные личности неизменно попадали в северную часть города, где в одном высоком доме жила некая пожилая леди с громким именем, которая всегда была не прочь купить кой-какую информацию…

24

Одэмантэ, Монтань-дю-Солей (недалеко от границы

Маунтфалькона) — 17 плювиоза 6038 г.

Это был узкий шестиэтажный дом, стиснутый среди других домов в небольшом тупичке у кладбища. Как и все остальные дома на этой улице, он смотрел на мир очень неприветливо: закрытые ставни, темная деревянная входная дверь обита железом, а к ней ведут тринадцать крутых ступенек.

По слухам, по ту сторону дома был застекленный сад с теплицами, где хозяйка дома выращивала удивительные растения, экзотические и ядовитые. Но посетители, которым довелось гостить в этом доме, упорно твердили, что вдовствующая леди Кроган не выращивала ничего более странного, чем наперстянка, и ничего более опасного, чем мухоморы, так что вполне возможно, что слухи лгали. К этому дому, о котором шла дурная слава, и подъехал в один прекрасный день Блэз Трефаллон в наемном экипаже. Он был явно уверен, что его пустят, потому что отпустил кучера, не успев даже постучать.

И, как оказалось, уверен он был не зря. Стоило ему постучать — дверь отворилась, слуга рассмотрел элегантного посетителя, — и его тут же пригласили войти. В приемной ему тоже не пришлось ждать долго. Уже через несколько минут после того, как он передал слуге свою карточку, Блэза проводили наверх, в гостиную вдовы.

Леди Кроган не встала, приветствуя его. Сидя очень прямо на стуле с высокой спинкой без подушек, она являла собой впечатляющую картину в своих атласных траурных одеждах. И хотя ее белоснежные волосы были уже не так густы, как когда-то, а тело, служившее земным приютом ее непокорному духу, исхудало и ослабло, бабушка Вилрована оставалась чрезвычайно красивой пожилой леди. Когда посетитель вошел в комнату, она приветственным жестом протянула белоснежную и все еще очень гладкую аристократическую руку, на которой все-таки проступали голубые жилки.

— Господин Трефаллон, вы очень быстро выполнили мою просьбу. Могу я надеяться, что ваш визит будет продолжительным?

— Я намеревался провести с вами только сегодняшний вечер, — ответил Блэз, взяв под мышку отделанную кружевом треуголку и отвешивая почтительный поклон. — Я смею надеяться, что мое воспитание не позволит мне навязываться вам в постояльцы, ведь вы ничего такого не упоминали в вашем письме.

Леди Кроган громко фыркнула.

— Я не стеснена в средствах, молодой человек, а мой дом содержится неплохо. Я вполне могу без особых затруднений приютить нежданного гостя.

Она указала ему на стул слева от себя и подождала, пока он сядет.

— Мне кажется, я говорила вам как-то, что вы можете останавливаться у меня, когда вам вздумается.

— И вы были так любезны, что повторили это приглашение… два или три года назад, — за мягкими и безупречными манерами Блэз скрыл легкое раздражение. Он и забыл, насколько даже самый простой разговор с этой свирепой старухой походил на фехтование.

— Но раз уж вы приехали, может быть, вы расскажете мне что-нибудь о моем внуке? Он не особенно прилежно пишет письма, как вам, должно быть, известно, и его письма очень поверхностны.

Трефаллон вытащил тонкий батистовый платок и старательно протер свой драгоценный монокль. Осмотрев результат и явно им не удовлетворившись, он сдул почти невидимую пылинку. Молодому человеку очень хотелось сказать кое-что вслух, но его удерживала элементарная вежливость. Наконец он кашлянул.

— Мне кажется, нам следует сразу договориться вот о чем. Три года назад вы спросили, не мог бы я писать вам сюда время от времени, чтобы сообщать, что у Вилла все хорошо. Это небольшая услуга, и я согласился не задумываясь, я сделал бы то же самое для любой родственницы любого из моих друзей. Но все-таки, — он отбросил притворную скромность и посмотрел ей прямо в глаза, — но все-таки простите мне мою прямоту, леди Кроган: я не был и никогда не буду вашим шпионом.

Вдова пристально посмотрела на него.

— Шпионом, господин Трефаллон? Вы, кажется, с кем-то меня путаете. Давно прошли дни, когда я обладала властью. А если так, зачем бы мне нанимать шпионов?

— Я прошу прощения, мне не хотелось вас обидеть этим словом. — Блэз хладнокровно перенес ее неудовольствие. — Однако согласитесь, учитывая историю вашей семьи, учитывая покровительство,