Мальчишки были рады, хотя, наверное, и удивились. Они принесли карты и придвинули стулья к столику у зарешеченного окна, где как раз взошла луна. И почти час Джарред играл с ними в «Соседа- попрошайку» и в «Пой, птичка, пой», до самого рассвета, когда пришел доктор Перселл.
— Вы посылали за мной, я знаю, — старик выглядел несколько виновато.
— Ничего срочного. Я велел вас не беспокоить, если вы отдыхаете. Но раз уж вы пришли, поздравьте меня. Я справился с той маленькой трудностью, которую мы с вами ранее обсуждали.
— Справились? — спросил философ. — Вы говорите о юной леди?
Джарред отослал пажей, им все равно уже давно пора было спать.
— Я дословно последовал вашему совету, — поведал он Перселлу, когда они остались наедине. — Ну, вы и сами знаете, что я сделал. Мадемуазель переехала сюда. А ее родственники просто наводнили Линденхофф.
— Да, это я помню, — подтвердил Перселл. — И каков результат?
— Она явно убеждена, что быть королевой просто невыносимо. — Джарред взял со стола карты и задумчиво их перетасовал. Колода была причудливая, масти называюсь червями, розами, рубинами и кинжалами. — Потому что хоть я и не говорил с ней о нашем будущем с того самого случая, я все-таки… немного флиртовал с ней. Ничего серьезного, пара поцелуев, которые ей чрезвычайно не понравились.
Он страдальчески улыбнулся, вспомнив, какой холодный прием встретили его поцелуи. Сейчас он мог улыбаться, хотя в тот момент ему было совсем не смешно. Но Джарреду часто казалось, что с ней и без нее он — это два разных человека.
— И когда я понял, как она к этому относится, мне пришло в голову, что, если я притворюсь совсем тупым, если стану настаивать, возможно, это поможет воспитать в ней неприязнь ко мне.
— И это помогло?
Джарред открыл карту — даму червей. Позабавленный таким совпадением, он просмотрел всю колоду и нашел валета кинжалов.
— Хоть это и задевает мое самолюбие, я должен признать, что добился небывалых успехов. Более того, она влюбилась в своего красавчика-кузена, как вы и предсказывали.
Перселл подошел к мраморному камину и внимательно рассмотрел свое отражение в позолоченном зеркале над ним.
— Джмель, Ваше Величество, или Змадж? Признаюсь, я их с трудом различаю. — Доктор слегка поправил шейный платок. Получив приказ короля явиться, он одевался наспех.
— Змадж. Я должен вам сказать, Френсис, что близко не подходил к особняку Дэбрюлей уже больше месяца, а мадемуазель пропускала уроки с лордом Виттлсбеком в Архиве. Естественно, я заподозрил правду. А когда сегодня я встретил юную леди со Змаджем в городе и они оба выглядели виновато, будто я застал их врасплох, я понял, что план удался.
И даже если к облегчению примешивалась ревность — это все-таки было облегчение. Облегчение, что его сказочный дворец будет принадлежать ему одному, что добрые старые ритуалы, такие вечные и однообразные, останутся нетронутыми. И более всего: облегчение, что черноглазая иностранная красотка и ее причудливая родня не будут больше ни во что вмешиваться.
— Все это в высшей степени приятно, — сказал философ, — и вы можете поздравить себя с тем, что о помолвке не было объявлено, что вы не написали никому из своих родственников, что такая помолвка возможна, — и он выжидающе посмотрел на короля. — Когда вы собираетесь обсудить это с юной леди?
Джарред отложил карты.
— Я отправляюсь к ней послезавтра. После того как мы столкнулись в городе, она прислала мне письмо, приглашая приехать либо шестого, либо десятого, когда ее тетя будет в отъезде. Мне кажется, Френсис, она попросит меня вернуть ей свободу. И естественно, я собираюсь ей уступить. — Он понимал, что все еще существовала опасность заново раздуть пламя уже угасшей было страсти, но этот последний разговор казался ему просто необходимым.
— Шестого, Ваше Величество? Но вы же запланировали навестить вашу кузину, леди Серену, в Рейвенхерсте.
— О боже, и правда, — спохватился король, хлопнув себя по лбу. — И как я только мог забыть!
Он сложил руки на столе и положил на них подбородок.
— Хотя должен признать, что пусть я и считаю кузину Серену величайшей занудой на свете, по сравнению с вечером в доме Дэбрюлей, с тетей, которая притворяется доброжелательной, и Змаджем, который пытается испепелить меня взглядом…
Несмотря на то что за окном уже светало, в комнате все еще царили сумерки. Несколько свечей погасли. Перселл собирался снова зажечь те две, что стояли под зеркалом, когда король вдруг властно приказал:
— Нет, не смейте!
Доктор вздрогнул и обернулся. Джарред неловко рассмеялся.
— Простите меня, Френсис. Не понимаю, что заставило меня сказать это так резко. Но оставьте их в покое. Света и так достаточно, и, по правде говоря, любой… блеск… вызывает у меня головную боль.
Перселл подошел поближе, достал из кармана очки и пристроил их на кончик носа.
— Что-то не так с вашими глазами, сэр? — Он напряженно всмотрелся в лицо короля.
— Думаю, это время года виновато. Через недельку-другую я снова стану самим собой, — ответил Джарред. И призадумался, зачем он скрыл правду: ему дела не было до дневного света, но вот ярких огней, отражающихся в зеркалах и других блестящих поверхностях он не выносил.
Но король уже довольно много скрыл от Перселла: свою рассеянность, провалы в памяти и то, как мадемуазель то притягивала его, то отталкивала.
— По крайней мере, — вслух сказал он, — больше не будет этих пресных обедов у Дэбрюлей. — Он наконец понял, почему еда там казалась такой безвкусной. В ней всегда не хватало специй и совершенно не было соли.
— Обеды без соли? — Перселл уже было снял очки, но теперь надел их снова и, озадаченно нахмурившись, смотрел на короля.
Это была правда, многие врачи предостерегали своих пациентов от соления пищи. Доводы были следующие: раз соль так опасна для гоблинов, то и для людей она не может быть полностью безвредной. А поэтому детям, пожилым людям и больным зачастую не советовали ее злоупотреблять — а то и вовсе исключать соль из пищи.
— У мадемуазель очень хрупкое здоровье. Она не то чтобы болезненная, но очень чувствительная. Поэтому мадам Дэбрюль наняла повара, который готовит без соли, и все остальные на кухне, верите ли, все до одного — олухи! — Вспомнив об этом, Джарред поежился. Конечно, все пользовались изделиями гоблинов, но доверить им приготовление пищи? Это казалось несколько небезопасным.
— Так значит, вы отправитесь в Рейвенхерст?
Король кивнул.
— Я скажу Фезону.
Господин Фезон был личный секретарь короля, деятельный и энергичный молодой человек, имевший виды на пост в кабинете министров через несколько лет.
— Он извинится за меня перед юной леди и напишет письмо кузине Серене — напомнит, чтобы она меня ждала. У нее память уже не та.
Но два дня спустя, чуть позже полудня, король и философ столкнулись во дворе, между часовой башней и конюшнями. Джарред как раз садился в летнюю коляску.
— Дорогой мой Френсис, — легкомысленно сказал король, останавливаясь у коляски, чтобы достать пару светло-коричневых перчаток, — почему вы хмуритесь? Вам не нравится, что на мне такой яркий камзол? Или алые ленты на трости? Они, я должен признать, действительно несколько фривольны.
— Нет, дело совсем не в этом, — ответил Перселл. Хотя он и заметил, что темные волосы короля не напудрены, а во всем костюме сквозят некоторая легкость и отсутствие должной формальности, что вряд ли украсит его в глазах такой строгой пожилой дамы, как леди Серена. — Я рад, что вы наконец сняли траур.
