– Ты хочешь выставить меня идиотом?
– Не горячись, старик.
– Да как же не горячиться? Это все равно что спросить в пекарне, не изготовляют ли они колбасу.
– И тем не менее я прошу тебя об этом одолжении.
– Вечно ты меня эксплуатируешь. Ну ладно, сделаю, но в последний раз. Постараюсь узнать, кто в Варшаве занимается полимерами, и попробую с ними связаться – может быть, они что-нибудь знают. Хотя вообще-то полимеры не моя специальность, но кое-что из этой области старик Войцеховский сумел вбить мне в голову.
– Лехнович прежде был учеником, а затем и ассистентом у Войцеховского. У него защищал диссертацию.
– Ну, тогда он наверняка разбирался в полимерах. Но ведь все это было, как я могу судить, лет десять назад. А по нынешним временам десять лет в науке – это гораздо– больше, чем три века в прошлом. Лехнович же десять последних лет работал в нашем институте и совершенно не был связан с полимерами. Ну, – Закшевский взглянул на часы, – мне пора. Завтра, возможно, я что-нибудь сообщу тебе. Позвоню по телефону часа в два.
ГЛАВА IX. Где взят цианистый калий?
– Да, забыл тебе сказать, – проговорил полковник, выслушав отчет Межеевского о проделанной работе, – я просил сегодня прийти Кристину Ясенчак, а профессор Анджей Бадович из Гливиц сам позвонил мне.
– Что, хочет дать показания?
– Нет. Довольно ехидным голосом спросил, сколько месяцев ему придется торчать в Варшаве, продлит ли милиция ему командировку и не оплатит ли расходы на питание и гостиницу?
– И что ж вы ему ответили?
– Ответил, что пребывание в столице доставляет ему, очевидно, удовольствие, поскольку он не спешит зайти к нам. Оплачивать же чьи-то удовольствия мы не намерены. Все, кому было нужно, давно уже посетили нас, уладили свои дела и даже выехали за границу. Если профессор решил ждать официального вызова, то он его получит, когда дойдет до него очередь.
– И он, конечно, сразу скис?
– Во всяком случае, сказал, что готов явиться хоть сейчас. Я назначил с ним встречу на десять часов. Будем принимать его вдвоем.
– А доктора Ясенчака вы не вызвали?
– Пока нет. Пусть еще немного созреет. На сегодняшний день он все-таки один из тех, у кого были наиболее серьезные мотивы убить Лехновича. Выставить человека на всеобщее осмеяние – это, пожалуй, лучший способ сделать его своим смертельным врагом. А Лехнович довольно жестоко посмеялся над доктором. Если даже не все, что рассказала нам пани Бовери о жене Ясенчака, соответствует действительности, мотивы для мести все-таки остаются.
– Но ведь с тех пор прошло много лет, события тех дней давно изгладились из памяти.
– А из сердца доктора?
– Трудно сказать, – признался поручик.
– Мы в ходе следствия упустили с тобой из виду одну важную деталь, – продолжал полковник. – Тебе надо будет срочно этим заняться.
– Слушаю вас?
– Яд. Как-никак цианистый калий на улице не валяется и его не купишь в первом попавшемся киоске.
– Я об этом думал, – ответил поручик, – но тут дело довольно-таки ясное. Ведь Войцеховские – химики. В подвале виллы у них прекрасно оборудованная лаборатория. Изготовить в ней четверть грамма цианистого калия не составит особого труда. Такими же возможностями располагает и профессор Бадович. О Лепато не приходится и говорить. Артисточка, пожалуй, для этого слишком глупа.
– Ну, если ты, офицер милиции, ведущий следствие, считаешь ее глупой, значит, она достаточно умна. Но причастна ли она к отравлению, покажет будущее. А пока надо проверить, имела ли она доступ к яду. Вполне возможно, что она могла достать его у Лехновича.
– У Лехновича?
– А почему нет? Он ведь тоже химик. Изготовление цианистого калия не составляло для него ни тайны, ни трудностей.
– Но он не дал бы ей яда.
– Почему? Ей ничего не стоило придумать, скажем, какую-нибудь байку о том, что надо травить крыс. И для убедительности использовала какое-то количество яда, а остальное приберегла для своего жениха. В такого рода историях следует принимать в расчет разные варианты.
– Слушаюсь, я проверю.
– Ну и ладно. А теперь приготовь все для ведения протокола. Скоро десять.
Профессор Бадович гневался только по телефону. В управлении спесь с него сразу спала. Он не упоминал больше о материальной компенсации и возвращении домой. Сведения о себе излагал тихим, спокойным голосом, за которым чувствовалось, однако, скрытое волнение.
– Вы, профессор, на предварительном опросе дали нам свои показания. К сожалению, в них, как, впрочем, и в показаниях других участников трагического события, просматривается немало несоответствий, – начал допрос полковник. – Мы хотим предоставить вам возможность уточнить ваши
