Без пяти двенадцать Джина подошла к маленькому окошку, вглядываясь в темноту рождественской ночи, в черное небо, сияющие звезды. Она неподвижно стояла у окна, когда руки Мэтью осторожно обняли ее.
– Счастливого Рождества, дорогая, – он нежно поцеловал ее в затылок. – Я сегодня ночью сплю на диване? – его губы прижались к ее уху.
– Нет, Мэтью.
– Благодарю тебя, Господи. Мне казалось, я сойду с ума, если сегодня мы не будем любить друг друга.
Он взял Джину за руку и повел вверх по лестнице в спальню с низким потолком. Они занимались любовью на большой железной кровати. Она поначалу была робкой и сдержанной, пытаясь не думать о другой женщине, которой Мэтью доставлял такое же удовольствие. Но чувственные ощущения взяли верх над разумом, и она забылась. Они оба получили наслаждение, и, изнемогая, упали друг другу в объятия. Джина облегченно заплакала, и Мэтью крепко прижал ее к себе.
– Пожалуйста, не плачь. Я так сильно люблю тебя и больше никогда не сделаю тебе больно, обещаю.
– Я тоже люблю тебя, Мэтью, я просто испугалась, вот и все.
– Почему?
Она покачала головой и удобно устроилась у него на груди. Она точно знала почему, – она не сможет без него жить.
Глава 26
– Спящая Красавица, проснись.
Джина открыла глаза и увидела Мэтью в халате и с подносом в руках, на котором стояла бутылка шампанского, два бокала и изящная маленькая коробочка, перевязанная ленточкой.
– Хо-хо-хо, маленькая девочка, просыпайся и посмотри, что сегодня утром тебе принес Санта-Клаус! – Мэтью поставил поднос на кровать, распахнул халат, обнажив свое оружие, готовое к бою.
Джина прыснула от смеха. Он открыл шампанское и разлил по бокалам.
– Всего хорошего тебе, моя любовь. Кстати, ты собираешься открывать эту вещицу или нет?
Джина, как ребенок в предвкушении чуда, развязала ленточку, открыла коробочку и увидела футляр с надписью на крышке: «Ван Клиф и Арпелз». Джина знала, что это очень дорогие ювелиры. Она слегка нахмурилась и посмотрела на мужа.
– Мэтью, тебе не следовало…
– Замолчи и посмотри, что внутри.
Она осторожно открыла футляр и увидела тонкое золотое ожерелье в виде цепочки, украшенной жемчугом, сверкающими сапфирами и бриллиантами, и сережки, дополняющие ожерелье.
– Тебе нравится? – с волнением в голосе спросил Мэтью, пока Джина молча рассматривала украшения. – Я знаю, это твои любимые камни, и заказал их специально для тебя.
– Это невероятно красиво, Мэтью, но стоит, наверное, целое состояние, и…
Мэтью дотронулся пальцем до ее губ.
– Джина, дорогая, ты моя жена, а я популярный актер. Если я хочу купить такое дорогое экстравагантное украшение, почему, черт возьми, я не должен этого делать? А сейчас иди и посмотри на себя в зеркало.
Джина любовалась своим отражением. Ожерелье было очень изысканным.
– Великолепно, Мэтью, но, думаю, что оно совсем не подходит к моей мятой пижаме, – Джина улыбнулась в свою очередь и потянулась за подарком для Мэтью. Она чуть не отнесла его обратно в магазин, но сейчас была рада, что не сделала этого.
Мэтью сел на кровать и раскрыл коробочку. Глаза его вспыхнули удовольствием, когда внутри он увидел элегантные часы.
– Дорогая, спасибо тебе, я восхищен, – он немедленно надел их, притянул к себе Джину и поцеловал.
– А сейчас мне надо вставать и готовить индейку, иначе мы будем голодными до завтра, – Джина улыбнулась.
– О'кей, о'кей, но давай сначала выпьем по бокалу шампанского.
Они выпили шампанского, и Джина приготовила изумительную рождественскую индейку.
– Я поражен, миссис Валмонт. Знаете, мне бы хотелось есть это каждый вечер, когда мы вернемся в Лондон, – Мэтью потягивал прекрасное французское шампанское.
– Надеюсь, ты оставил немного места для роскошного сливового пудинга, приготовленного моими руками с небольшой помощью «Маркса и Спенсера», – Джина поставила перед Мэтью большую порцию пудинга, политого коньячной глазурью.
После завтрака, с набитыми едой и шампанским желудками, Джина и Мэтью решили немного прогуляться. Они надели толстые свитера и пальто и, взявшись за руки, вышли из дома.
– Это самое великолепное Рождество в моей жизни, – Мэтью вздохнул. – Спасибо тебе, дорогая! – он крепко прижал Джину к себе, и они долго стояли обнявшись.
– Может, пойдем домой? – застенчиво спросил Мэтью.
