отстранилась, заглянула в лицо Лорен. — Только не думаю, что ты сумеешь жить в мире с собой, если нанесешь такой удар своему клану. Не думаю, что ты вообще на это способна. С таким грехом на душе ты не сможешь жить.
Лорен вдруг ощутила в себе гулкую, безжизненную пустоту. Слова Ханны падали неумолимо, словно удары топора. Иноземное платье показалось ей вдруг нестерпимо тяжелым, словно кандалы. Неужели именно Ханна должна была напомнить ей о том, что она хорошо знала сама? Она никогда не предаст интересы клана ради собственной выгоды. Никогда не покинет Мердока ради человека, с которым ей быть не суждено.
Такой воспитал ее отец. Она не может, не смеет свернуть с избранного пути.
Слезы наконец отступили, ушли. Мысли Лорен стали ясными и четкими, впервые с того дня, когда она повстречалась с повзрослевшим Арионом Морганом. Лорен высвободилась из объятий Ханны, отступила и коротко кивнула. Эта комната чужда ей. Ей чуждо все, что окружает ее в Элгайре. Так должно быть — и так будет впредь.
Ханна не сводила с нее тревожного взгляда. Лорен улыбнулась ей — напряженно, одними уголками губ — и поцеловала в щеку.
— Ступай-ка ты к Фуллеру, — сказала она. — Ты ведь ждала этого дня всю жизнь… а уже скоро полдень.
Ханна, однако, не тронулась с места. Лорен улыбнулась шире, обняла подругу, словно пытаясь этим объятием убедить Ханну, что все в порядке.
— Ступай же, — нетерпеливо повторила она. — С тобой я никогда не собьюсь с верного пути. Только сейчас я хочу побыть одна. Ступай, отыщи Фуллера. Я уверена, что он тебя уже ждет.
Помедлив, Ханна отступила к двери, напоследок крепко и нежно пожав руку Лорен. На пороге комнаты она обернулась, и Лорен быстро досадливо махнула рукой — мол, иди же!
— Отдохни хорошенько, — велела Ханна. — Мы скоро уезжаем.
— Знаю, — ответила Лорен. И Ханна наконец ушла.
Солнце прихотливо сквозило в прорехах серебристых облаков, то выглядывая наружу, то лукаво прячась за облачным пологом. Лорен наблюдала за этой игрой в прятки из кресла, стоявшего у окна. Она сидела спиной к двери.
Руки ее праздно лежали на коленях и казались белей обычного на янтарно-синем фоне английского платья. Впрочем, вид, открывавшийся за окном, был ей так же чужд и странен, как этот чужеземный наряд.
С трудом верилось, что перед ней все тот же остров Шот — так разительно отличался пейзаж от той части острова, где всю жизнь прожила Лорен. Вместо угрюмых скал и горных лесов за окном, насколько хватало глаз, простирались заливные луга и волнистые гряды зеленых холмов — лишь кое-где виднелись одинокие деревья, точно часовые посреди изобильной зелени равнин. Виден был из окна и берег моря — тоже пологий, мирный. Серые волны смиренно катились на золотой песок.
За спиной скрипнула, открываясь, дверь. Лорен ждала этого и знала, кто сейчас войдет в комнату. Она глубоко вдохнула, собирая все силы, чтобы исполнить задуманное.
— Каким покоем дышит здесь все вокруг, — заметила она, даже не оглянувшись на Ариона.
Почти неслышно ступая по мягкому ковру, он подошел и остановился в шаге от нее.
— А ты могла бы жить в таком покое, Лорен?
В груди у нее резко, болезненно заныло, но все же она сумела ответить самым беспечным тоном:
— Что за странный вопрос! Бьюсь об заклад, что в землях Пэйтона Мердока царит такой же мир и покой.
После этих слов Лорен выждала несколько мгновений и взглянула на Ариона.
Она тут же поняла, что совершила ошибку. В лице Ариона не было и следа обычной сдержанности. Зеленые глаза его смотрели на Лорен с неприкрытым, неистовым желанием. Сила этого взгляда сметала напрочь все барьеры, которые она возвела перед собственными чувствами. Девушка поспешно отвела глаза.
— Ты прислал мне такой красивый наряд, — заметила она. — Боюсь только, что мне в нем непривычно и неудобно. Будь добр, верни мне мой тартан.
— Не могу.
— Как? — с притворной досадой воскликнула Лорен. — Ты не хочешь вернуть мне мою одежду?
Арион пожал плечами:
— После того как ты упала с утеса, твой тартан превратился в клочья. К тому же у меня его и нет. Твои сородичи увезли его лоскутки в Кейр.
Лорен двумя пальцами прихватила складку жесткой янтарно-золотой ткани.
— Это платье твоей сестры?
— Нет.
— Мне бы не хотелось щеголять в наряде женщины, которая желала мне смерти.
— Полагаю, все платья Норы остались в замке Морган.
Лорен вновь осмелилась искоса глянуть на Ариона.
— Разве Нора здесь не бывает? — она изо всех сил старалась, чтобы голос ее звучал равнодушно и небрежно.
— Нет, — сказал Арион. Лицо его стало, как всегда, мрачным и замкнутым. — Нора покоится в родовом склепе Морганов.
Лорен не успела, да и не сумела бы скрыть, как потрясло ее это известие. Боль Ариона эхом отозвалась в ней, и сердце ее сжалось от мучительного сострадания к нему — пускай даже он и оплакивал ту, что пыталась убить ее.
— Мне очень жаль, — искренне сказала Лорен. — Я ничего не знала.
В глазах Ариона мелькнуло отчуждение, и он отвернулся к окну.
— Это случилось много лет назад.
Лорен с отчаянием ощутила, что ее решимость тает, как весенний снег. Исполнить задуманное оказалось куда труднее, чем она предполагала.
Лорен искренне считала, что нашла единственно верный способ разорвать ту нить, которая так некстати связала ее с Арионом. Она ясно и недвусмысленно даст ему понять, что он ей безразличен. Нужно только убедить Ариона, что ее сердце прочно и безраздельно принадлежит ее будущему мужу.
Самонадеянная дурочка! Отчего-то ей казалось, что обмануть Ариона не такой уж страшный грех. Теперь этот обман обернулся для нее адской мукой.
— Если уж на то пошло, — безучастным голосом продолжал Арион, — я не думаю, что Нора на самом деле хотела убить тебя. Просто иногда на нее находило. У нее бывали видения, она слышала призрачные голоса. Должно быть, в припадке безумия она и сочла тебя опасным врагом. На самом-то деле она была очень доброй и ласковой. В здравом уме она ни за что не стала бы посягать на твою жизнь. Нора была такой доброй, что не смогла бы убить и мышь.
— Да, правда, — припомнила Лорен. — Она говорила, что в комнате у нее живет мышонок…
— По имени Саймон. — У Ариона вырвался короткий, безрадостный смешок. — Так она звала всех мышей. И никогда не дозволяла ставить в своей комнате мышеловки.
Он упорно смотрел себе под ноги. Смятенный и одинокий, он сейчас был до боли похож на того мальчика, который много лет назад вошел вместе с дядей в тюремную келью.
— В конце концов, — проговорил он тихо, — Нора все же сумела убить одно-единственное живое существо. Себя. Она покончила с собой вскоре после того, как ты покинула замок Морган. Разорвала свое платье, сделала петлю и повесилась на собственной кровати. — Он кратким кивком указал на пышный наряд Лорен и отрывисто добавил: — Поверь, ее платье ничуть не было похоже на это.
Нет, совсем не таким виделся Лорен этот разговор! Арион рассказывал ей страшную эту историю, словно каялся, моля то ли о милосердии, то ли о прощении. Рассказ об участи Норы по крайней мере отчасти объяснял, откуда взялась затаенная, мучительная боль, что нередко прорывалась в речах и взглядах Ариона.
Лорен не хотела разделять с ним эту боль. Она просто не могла позволить себе такой слабости. Слишком легко сострадание может разрушить те и без того непрочные стены, которые она возвела вокруг
