– Так со вчерашнего дня никого нет! Вы-то трое хоть ночевали.
– Американец тоже не ночевал?
– В кровать ложился, но когда ушел-то? Неужели американец со второго этажа прыгать бы стал? Как все ваши выходили, моя сестра видела. Она вчера дежурила и всех предупреждала, что ночью в звонок надо звонить. Ключи они все сдали. Вон висят, – тетка мотнула головой на ровный ряд гвоздиков с прибитыми над ними номерами. – Американец не выходил. Ключ его не сдан. Но в номере его нет.
– А если вышел, когда ваша сестра спала?
– Дверь утром была заперта изнутри, как мы всегда запираем. Он же не мог, уходя, запереть дверь изнутри? Вы можете вашим позвонить? Или милицию надо вызывать? Потому что если вызывать, то прямо сейчас, потом все напьются и приехать не смогут.
– А у вас далеко милицейский пост?
– Участковый есть, но он после обеда уже пьяный, да и толку от него никакого. В район надо звонить. Звонить?
– Подождите пока. В любом случае заявление принимают только через три дня после исчезновения человека.
– Это у вас в городе. А у нас сразу тревогу бьют. Мало ли на охоте что случилось? Человеку может срочно требоваться помощь. Хотя, конечно, у нас первым делом родственники с друзьями идут искать… Но если нужна помощь военных, то никто три дня не ждет. Сразу звоним в милицию, они – военным, ну а там уже как получится.
– Но никто из наших друзей на охоту точно не собирался, – заметила я.
Я на самом деле даже примерно не представляла, где они могут находиться. Тетке я сказала, что мы попробуем связаться со всеми, а в случае необходимости обратимся к ней.
– Только давайте побыстрее, пока все не напились! – сказала она нам вдогонку.
– Я есть хочу, – сказал Пашка, заходя в наш с Татьяной номер. Пиво он купил по дороге и теперь наслаждался божественным напитком.
Татьяна объявила, что сходит проверить камушки, и отправилась в туалет. Я ко времени ее возвращения уже звонила Ивану Захаровичу, потому что ни с кем из наших сопровождающих связаться не смогла. Ивану Захаровичу вкратце описала ситуацию (хотя за спутниковый телефон платит он).
– Чего-чего?! – заорал Сухоруков в Питере так, что я, находясь за тысячи километров, отвела руку с трубкой в сторону. – Волдыри с темным кровянистым содержимым? А потом коричневато-черные струпья? И сильный зуд? Это сибирская язва, Юля!
Но мне-то откуда было это знать?!
Сухоруков тем временем объяснял, что сибирскую язву еще называют «углевик», именно благодаря твердой, как бы обгорелой корке, которая образуется на коже. Иван Захарович провел со мной быстрый ликбез, объяснив, что известно три разновидности сибирской язвы – кожная, кишечная и легочная. Наиболее известная среди, так сказать, простого народа – кожная форма, вероятно, благодаря уж слишком ярким и запоминающимся проявлениям. При легочной форме температура поднимается до сорока градусов, быстро развивается пневмония и отек легких. Смерть наступает через два-три дня. При кишечной форме поражается желудочно-кишечный тракт, поднимается температура, начинается рвота, кровавый понос, боли в животе. Смерть наступает через три-четыре дня, причем часто – от сердечной недостаточности. Проще говоря, сердце все это не выдерживает.
– А вылечить-то можно? – спросила я. – Насколько я поняла этого дядьку…
– Большими дозами антибиотиков. Раньше лечили пенициллином внутривенно. Теперь, возможно, еще что-то появилось. Наилучшие шансы на выживание при кожной форме, хотя все это вытерпеть…
Мне почему-то казалось, что сибирская язва должна быть побеждена современной медициной, но Иван Захарович объяснил, что я не права и в мире до сих пор каждый год регистрируется от двадцати пяти до ста тысяч случаев заболевания у людей и примерно миллион у животных. Конечно, по большей части это происходит в Азии, Африке, Южной Америке и Австралии, но и мы, к сожалению, не составляем исключения.
– Ты там смотри, никуда не лезь! – рявкнул Иван Захарович.
Я хмыкнула.
– Ах да, я забыл, с кем разговариваю. – Сухоруков на мгновение замолчал. – Юля, это на самом деле очень серьезно. Ты все-таки ни к каким животным не подходи, мяса не ешь. Заражение сибирской язвой происходит при контакте с больными животными, при употреблении их мяса в пищу. Шерсть в том регионе не обрабатывают? Через шерсть еще можно заразиться. Юлька, поосторожнее!
Я обещала быть осторожной (хотя когда я проявляла осторожность?), но для себя решила, что поспрашиваю население о сибирской язве. Какого-нибудь пьяненького гражданина с алмазами.
Сухорукову же я сказала, что никого из наших в гостинице нет, как, впрочем, и американца.
В ответ Иван Захарович объявил, что американец ему больше не нужен.
– То есть как это не нужен? – поразилась я. Татьяна подняла голову от сумки, в которой рылась. Не знаю уж, чего искала.
– Ну, ты же знаешь, что я умею с людьми договариваться, – самодовольно ответил Иван Захарович.
– Знаю. И что?
– Я и договорился.
– С кем? О чем?
– С теми, кому был нужен американец. То есть они считали, что им нужен американец. А я изучил ситуацию, разобрался с делом и объяснил людям, что американец ни им, ни мне не нужен. Я им обеспечил то, что им на самом деле нужно. И мы расстались, довольные друг другом, и договорились о дальнейшем сотрудничестве.
– А банкир?
– Дома. Или в банке. Я точно не знаю, где он в настоящий момент находится. Но с ним я тоже собираюсь сотрудничать в дальнейшем. Толковый молодой человек и о деле думает, а не о бабах и развлечениях. Когда вернешься, он тебе интервью даст. Я обеспечил тебе очередной эксклюзив! Спасибо должна сказать старику.
– Вы не старик.
– Но уже думаю о вечном…
Я с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться. Вслух спросила о конкретных заданиях.
– Материал собирай. Чем больше наснимаешь, тем лучше.
– На зону пытаться пролезть или нет?
– У тебя что, крыша поехала? Если там сибирская язва?!
– Но вроде бы…
– Споры очень живучие. Долго сохраняются в почве, воде, в коже, шерсти животных. Кстати, и насекомые являются переносчиками, если мне не изменяет память. А никто из вас от сибирской язвы не привит. Постарайся выяснить, не прививали ли местное население. От чего-либо. Может, говорили одно, а прививали от сибирской язвы. Расспроси, не было ли массовой вакцинации. В общем, иди работать.
– С Виталей все в порядке?
– Беспокоишься о милом? Хочешь, чтобы вернулся?
– Нет!!!
– Зря, Виталя хороший парень.
– Иван Захарович, прекратите устраивать мою личную жизнь! Я беспокоюсь не только о Витале, а обо всех ребятах, которые приехали сюда со мной. Кроме меня, Пашки и Татьяны, в гостинице никого нет! Я же вам уже сказала.
– С Виталей и двумя другими моими ребятами все в порядке, – спокойно сказал Иван Захарович. – Они делом заняты. А остальные меня не волнуют. Пусть сами о себе беспокоятся. Или их начальство. Все. Конец связи.
Я выдохнула и посмотрела на своих друзей. Пашка с мечтательным видом поглощал очередную бутылку пива, Татьяна сидела с очень сосредоточенным лицом.
– Юлька, мои вещи обыскивали, – объявила подруга. – Топорно. Я сразу же заметила.
