Появился шанс, и нужно было за него ухватиться.
— Можно, например, воспользоваться ситуацией и объявить об убытках в результате продажи акций АІG по более низкой цене. Сколько там?
Сейчас нашего президента-мечтателя ошарашат реальной цифрой. Тем хуже для него.
— В настоящее время это должно составить два миллиарда шестьсот тысяч, — сухо ответил финансовый директор.
— Так много? — изумился Номер Один, ерзая в кресле.
— Перед летом курс настолько провалился, что в какой-то момент мы опасались перешагнуть за четыре миллиарда. Но он должен подняться. Похоже, все плохие новости уже отразились на нем… Учитывая это, можно было бы указать в 2008 году треть этой суммы, то есть восемьсот миллионов, а остаток перенести на 2009-й. Следующий год не может оказаться хуже нынешнего!
Я почувствовал, что обязан снова вмешаться:
— Рискованная ставка! В сегодняшнем положении АІG ничего не…
— Послушайте, Дамьен, — раздраженно прервал меня старый тиран, — если вы снова намерены изображать из себя дежурную Кассандру, то лучше помолчите!
Пора было затормозить сползание в пропасть, которое со дня на день ускорялось.
— Господин президент! В этом году мы копили неудачи, и результат в любом случае будет отвратительным. Поэтому я лично считаю, что нужно максимально зафиксировать убытки. Наши акции упадут на тридцать процентов, ну и что?
Гробовое молчание. Такая мощная концентрация отваги на нескольких квадратных метрах впечатляла!
— Дамьен обратил внимание на вопрос, требующий обсуждения, — вступил финансовый директор. — Есть еще долги нашего общего с Банком Китая филиала…
Президент подпрыгнул:
— Сколько?
— Шесть миллиардов двести миллионов евро. Сюда входят убытки 2007 года, которые мы не полностью учли.
Топ-менеджеры за столом хранили подавленное молчание.
— Это всё?
— Честно говоря, — пробормотала новая руководительница службы коммуникаций, — самое время во всем сознаться…
Президент закатил глаза:
— Спасибо за совет, Мари-Сесиль. Действительно отличная идея. На данный момент у нас больше нет, надеюсь, скелетов в шкафу?
Директор юридической службы задергался:
— Напоминаю вам, господин президент, что у нас имеется недвижимость на набережной Корниш в Марселе…
— А это еще что за дрянь? — завопил человек, настоявший в свое время на ведении дел с Omega фондом, не отличающимся особой щепетильностью в выборе методов управления.
— В общем, мы приобрели вместе с одной американской инвестиционной компанией около тридцати зданий в хорошем месте, к востоку от старого порта. Тогда это казалось многообещающей сделкой…
— Ну и?.. — пролаял Номер Один.
— Реставрация некоторых домов немного запоздала, а другие удалось продать не совсем за те деньги, в которые они оценивались. В реальности нам бы нужно по-хорошему зарезервировать где-то девятьсот миллионов евро.
— Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! — воскликнул президент с непривычной для нас развязностью.
Обмен мнениями в ходе этого устрашающего совещания раскрыл мне глаза на многое. Наш Банк, как и его конкуренты, делал ставки, словно в покере. И когда он проигрывал, что случалось все чаще и чаще, то пытался выправить положение, удваивая их. Система слетала с катушек и полностью ускользала из-под какого бы то ни было контроля. Сложив цифры, которые мне полагалось знать наизусть, я получил сумму, показавшуюся мне поначалу нелепой.
— А есть еще сырье…
Это глава департамента деривативов и новых рынков воспользовался возможностью подсунуть нам очередную бяку. На этот раз потрясение испытал, похоже, финансовый директор.
— Вот так новость!
— Ну да, я тебе уже намекал пару дней назад. В начале года мы поднялись на какао…
— И?..
— И мы сыграли на понижение. Мы думали, что на рынке еще остались излишки, в частности по поставкам из Кот-д'Ивуара, страны, которую наш трейдер хорошо знает… Но, к сожалению, произошла ошибка. Сейчас цены повысились на сорок процентов, и даже если рынок успокоится, 2008 год закончится на росте в двадцать — двадцать пять процентов…
— И во сколько нам обошлась эта маленькая забава?
— Четыре миллиарда триста, господин президент, как я вам сообщил на прошлой неделе в вашем кабинете…
Финансовый директор решил прояснить ситуацию на собственный лад, не утруждаясь излишней деликатностью.
— Что до меня, то я впервые слышу об этой истории с какао. Но цифра мне представляется достаточно большой… Если сложить цены всех разнообразных бедствий, о которых здесь упоминалось… так, сейчас… ого, мой калькулятор не справляется… и это плохой знак! Ладно-ладно, я просто хотел немного разрядить атмосферу… Есть… Сумма составила пятнадцать миллиардов сто миллионов!
Присутствующие окаменели
— Пятнадцать миллиардов! — потрясенно повторил Номер Один. — Но это же практически Credit Lyonnais во времена несчастного Аберера[48].
Сравнение не слишком лестное для штаба Банка.
— Если мы включим это в годовую отчетность, наше отношение оборотных активов к задолженности свалится ниже семи процентов, — промямлил финансовый директор. — Возникнет опасность вхождения в зону риска. Похоже, Берси составляет план поддержки: значит, надо побыстрее занять очередь в кассу…
Президент прервал его:
— Никогда! Слышите, вы все?! Пока я жив, ни сантима из денег налогоплательщиков не попадет в кассу нашего учреждения, даю вам слово! И поверьте, нашему правительству так называемых несгибаемых не удастся в ближайшее время заставить меня поменять точку зрения!
Он малость припоздал со столь мужественным заявлением. Неожиданно мне пришло в голову, что за несколько лет эйфории мы подвели Банк к краю пропасти. И заодно, возможно, всю страну.
18. КОНСПИРАЦИЯ
Пятница — хороший день. Начиная с половины пятого кабинеты постепенно пустеют. В здании остаются только директора да иногда несколько сотрудников, желающих проявить усердие или воспользоваться наступившим спокойствием, чтобы наверстать упущенное за неделю.
Мне нужно было срочно рассортировать мейлы, накопившиеся за два дня. Подготовка к квартальному отчетному собранию потребовала больше усилий, чем я рассчитывал. Моя задача — отбор и изощренная гримировка наших убытков для предъявления сведений журналистам и финансовым аналитикам, которые не преминут наброситься на нас. Да и внутри Банка нужно добавить уверенности и руководящему составу, и рядовым сотрудникам, в особенности если конъюнктура будет по-прежнему ухудшаться. Однако самая
