Женщины порочного князя

волновать, главное – интерес, азарт! Ведь мужику – русскому или просто родившемуся в России, любой национальности – нужно куда-то себя деть. Приложить себя к чему-то – чтобы занятие было, и интересное. Неважно какое. А те, кто не находят, спиваются…

– Мне нравятся ваши мужчины, – заявила София. – И Луизу можно с собой взять. Ей так ваша водка понравилась! Она сказала, что вся водка в Европе какая-то безвкусная, а у вашей есть вкус.

– Мы ее еще перцовочкой не угощали, – воскликнул Литвинов. – Мой дед-покойник от всех болезней перцовочкой лечился. Или просто в рюмку водки высыпал пол-ложки соли и пол-ложки черного перца.

– И от венерических заболеваний помогает? – встрял дядя Проспер.

– Ты мне на деда поклеп не наводи! – рявкнул Литвинов и стукнул кулаком по столу.

– У кого что болит… Кажется, у вас в России так говорят? – со змеиной улыбкой обратилась к Литвинову княгиня-мать. – А какие все-таки болезни ваш покойный дедушка лечил таким оригинальным способом?

– Простуду, насморк, брюхо, когда болело, дезинфицировал. Просто когда устал. У нас водка – универсальное лекарство. Мы и собак ею лечим. У меня когда пес заболел, я ему тут же водки влил, а потом еще раз.

– Вы что, ветеринаров не вызываете, когда у вас болеют животные? – поразился дядя Проспер.

– Вызываем, но любой нормальный ветеринар тебе посоветует собаке ложку водки влить.

– А коту в пропорции один к четырем, – подала голос Алла. – Пару пипеток.

– У нас водку пьют все, – подвел итог Литвинов. – Но мы отвлеклись от темы. Так что там с перстнем?

Княгиня-мать нахмурилась. Дядя Проспер оживился. Как поняла Алла, они с княгиней Анастасией друг друга терпеть не могут.

– Спроси у бабушки, где твой перстень, – велел Литвинов Сашке по-русски.

Сашка спросил.

– В сейфе, где ему и положено быть, – объявила бабушка. – Со всеми фамильными драгоценностями.

– Сейф надежный? – уточнил Литвинов.

– Его ставила лучшая швейцарская фирма! – вскричала княгиня-мать.

– А если на спор: мой человек против швейцарской фирмы? – подал голос Литвинов. – Вскроет за десять минут – половина содержимого сейфа наша.

– Как вы смеете?!

– За пять минут?

– Что вы несете?!

– Значит, все-таки не верите в швейцарцев?

– Очень интересное пари, – заметил дядя Проспер. – У меня тоже такой же сейф. Может, будем вскрывать у меня? В присутствии представителя швейцарской фирмы, независимых экспертов… Потом я сдеру с производителей компенсацию. Половина – ваша. Я почему-то больше верю в вашего человека и лично в вас, господин Литвинов.

Славик расплылся в улыбке.

– Идет, – сказал он. – Покажем швейцарцам кузькину мать.

– Пусть вначале потренируется на нашем сейфе, – подала голос София. – Я давно хочу взглянуть на фамильные драгоценности… Но мне их почему-то не показывают. И ты, мама, постоянно носишь одно это колье и серьги.

– Я их ношу, потому что бриллиант – мой любимый камень! И это – память о твоем отце!

– Пока отец был жив, ты постоянно меняла драгоценности. И все время требовала новые. И папа их тебе покупал. Так где же они сейчас?

– Ты хочешь, чтобы я бросила ужин и побежала тебе их показывать? – ледяным тоном спросила княгиня-мать.

– Нет, ужин бросать необязательно, но я бы хотела на них взглянуть в ближайшее время. Ведь мы с Луизой должны их унаследовать. А меня очень волнует судьба моего наследства.

– Не рано ли ты меня хоронишь?!

– Если подумать, то я тоже давно не видел драгоценности, которые тебе дарил мой брат, – задумчиво сказал дядя Проспер. – И, как и Софии, мне бы хотелось на них взглянуть. Думаю, и дорогая Алла тоже бы с удовольствием посмотрела. А тебе, Анастасия, следовало бы подарить что-то из драгоценностей Алле, как новому члену нашей семьи. Символизируя нашу общую симпатию и…

– А почему бы тебе, дорогой Проспер, не подарить Алле что-то из драгоценностей? Ведь, насколько мне известно, моя покойная свекровь завещала все свои драгоценности именно тебе! За исключением фамильных драгоценностей князей Фортунских, которые всегда переходят супруге Великого князя! Все личные подарки пошли тебе, хотя у тебя никогда не было жены. Что ты с ними делаешь? Втайне надеваешь на себя? Красуешься перед зеркалом? Может, ты еще и женские платья напяливаешь вместе с украшениями своей покойной матушки?

– Во-первых, не оскорбляй память моей матери, – произнес дядя Проспер тоном, который не использовал ни разу. Проспер до этой минуты играл роль добродушного старикана. – Во-вторых, мы хоть прямо сейчас все вместе можем поехать ко мне. Например, со специалистом по вскрытию сейфов нашего уважаемого гостя. – Дядя Проспер изобразил легкий поклон в сторону Литвинова. – Или без него. И ты, София, в любой момент можешь приехать ко мне и взглянуть на драгоценности своей бабушки. Кстати, в завещании я справедливо их распределил. Ну, теперь, может, кое-что подарю нашей Алле…

– Ты знаешь, мама, почему бабушка оставила драгоценности дяде Просперу? – прищурилась София. – Она считала, что у него они лучше сохранятся. Для нас с Луизой!

– Когда умерла бабушка, тебя еще не было на свете, – напомнила княгиня-мать.

– Но бабушка все равно больше доверяла дяде Просперу, чем тебе! Уже тогда!

– Еще бы. Он же – ее сын, а я – нелюбимая невестка. Она с самого начала была против моего брака с твоим отцом! Видите ли, у меня недостаточно голубых кровей для этой семьи! А мои предки, между прочим…

– Так, давай оставим твоих предков, Анастасия, и вообще всех, в покое, – твердым голосом сказал дядя Проспер. – Или ты таким образом хочешь уйти от темы? Ты можешь дать ответ на простой вопрос: где драгоценности?

– В сейфе, – пожала плечами княгиня-мать.

– В главном? Или ты еще какие-то сделала?

– А вот это уже не твое дело, дорогой Проспер. И я, естественно, не собираюсь говорить в присутствии наших гостей, в каком именно и где находятся все сейфы в резиденции. В особенности если они привезли с собой высококлассного специалиста по их вскрытию. – И княгиня-мать блеснула улыбкой кобры.

– А на княжеский перстень по крайней мере можно взглянуть? – подал голос Литвинов. – Который должен перейти к Александру?

– И услышать, где он все-таки находится, – добавил дядя Проспер.

– Я же уже сказала: он у меня. – Раздражение княгини-матери нарастало. – Неужели вы думали, что я оставлю его на трупе? В морге? Где его могут украсть?

– Да кому придет в голову красть тот перстень? – искренне удивился дядя Проспер. – Его же не продать. Это уникальная вещь, занесенная во все существующие каталоги. А ради переплавки его брать никто не будет. Все сотрудники морга это знают. И все воры, которые только могли на него позариться. Уж если те, кто пытал нашего несчастного Алана, его не взяли…

– Дядя Проспер, разве ты не помнишь, что перстень можно было снять, только отрубив Алану палец? – напомнила София, потом повернулась к Алле, Сашке и Славику. – Понимаете, по традиции перстень подгоняется под палец князя. Очередного Великого князя. Так, чтобы его было не снять при жизни. Это традиция.

– А как тогда перстень сняла наша дорогая Анастасия? – дядя Проспер улыбнулся, как удав – тогда, когда удав улыбается кролику. – Отрубила покойнику палец?

– Необязательно, – вдруг пришел на помощь княгине-матери Литвинов. – С мертвого можно снять то, что нельзя с живого. Кожа и ткани усыхают… Хотя тут мы имеем утопленника… Я должен проконсультироваться со специалистом. Кстати, его сильно раздуло, когда его нашли? – Литвинов взглянул