Наконец, в тех же семидесятых годах XIX века геолог Джордж Вильям Стоу, обладавший подлинным талантом художника; сделал копии с большого количества наскальных изображений сан. Эти рисунки он в 1875 году отправил в Кейптаун Вильгельму Блику. Тот был несказанно рад получить столь высококачественные репродукции. Блик показал их своим информантам, которые в большинстве случаев способны были сразу же объяснить смысл увиденного. 'Изучение этих рисунков и истолкование их старейшинами бушменов только началось, — писал в то время Блик, — однако оно обещает принести весьма ценные результаты, пролив свет на многие вещи, представлявшиеся доселе необъяснимыми' [377].
К сожалению, в том же году Блик скончался, и работа эта так и не была завершена.
Примерно сто лет спустя, в семидесятых годах XX века, тщательное изучение документов Блика и Ллойд, а также материалов Орпена и ряда других источников начало наконец приносить свои плоды. Невзирая на цветистые аллюзии и метафоры, затрудняющие порой истолкование текста, было совершенно очевидно, что информанты сан, жившие в XIX веке, в целом прекрасно разбирались в чарующе — загадочной живописи их предков. Старейшины объяснили, что рисунки и гравюры были созданы теми представителями их племени, которых сами бушмены называли! gi: ten, единственное число! gi: xa. Восклицательные знаки и прочие символы, использовавшиеся лингвистами для передачи разговорной речи сан, обозначали щелкающие и другие звуки, которых нет в западных языках. В слове! gi: xa первый слог! gi (предваряемый щелчком) означает 'сверхъестественная сила'. А второй слог, ха, переводится как 'полный чего-либо'. Таким образом, это были люди, 'полные сверхъестественной силы' или 'обладающие сверхъестественными способностями' [378].
Наконец, благодаря этнографическим записям становится понятным, что обширный архив наскального искусства, создаваемый! gi: ten с незапамятных времен, играл жизненно важную роль в символическом отражении тех взаимодействий, которые существовали между этим миром и предполагаемым миром духов. Контроль над погодой (и прежде всего, умение вызывать дождь), контроль за миграцией животных, значительно облегчающий задачу охотников, умение отыскать родственников и друзей, находящихся за многие сотни километров, глубокое знание фармакологических свойств растений, а также способность исцелять духовные и физические недомогания определялись, по мнению бушменов, регулярным доступом в духовный мир и контактами с потусторонними существами. Обязанность поддерживать подобные контакты ложилась в племени сан на тех самых! gi: ten, о которых мы говорили чуть ранее. Таким образом, их сверхъестественная сила (Jgj) была, по сути, не чем иным, как умением покидать материальный мир и путешествовать вне тела за пределами нашего бытия.
Подобная задача и связанные с нею способности являются характерными признаками тех древних религиозных систем, которые современные антропологи называют 'шаманскими' [379]. Само слово 'шаман' имеет весьма специфическое значение. Происходит же оно от тунгусско-монгольского существительного саман, буквально означающего 'тот, кто знает' [380]. Используют же его ученые отнюдь не потому, что тунгусы каким-то таинственным образом сумели повлиять на все прочие культуры. Просто шаманизм как явление стал известен европейской общественности именно благодаря этой нации, оказавшейся в фокусе внимания западных путешественников. Таким образом, тунгусское слово вошло в западный обиход и стало последовательно применяться к тем культурам, религиозная система которых была похожа на тунгусский шаманизм.
В центре такой системы стоит сам шаман — как правило, мужчина, хотя иногда эту роль выполняет и женщина. И у всех шаманов, вне зависимости от их культурной и расовой принадлежности, есть одна общая черта — умение по собственной воле входить в измененные состояния сознания. Таким образом, шаманизм — это не набор верований, которые следует целенаправленно изучать, но целый ряд техник, позволяющих достичь состояния транса. Благодаря такому умению, шаман открывает для себя целый мир видений, которые затем интерпретируются в соответствии с проблемами, стоящими перед обществом.
Представление о путешествии души в потусторонний мир — это та модель реальности, которая кардинальным образом отличается от западной, столь популярной среди европейских ученых. В соответствии с этой древней моделью, наш материальный мир представляется куда более сложным, чем мы привыкли думать. Поверх него, позади него, под ним, а также в полном взаимодействии с его структурами — с символической точки зрения, 'под землей' или, наоборот, 'в небесах' — находится иной мир, а может быть, даже множество миров (духовные, потусторонние, подземные и т. д., и т. д.). И эти иные миры населены сверхъестественными существами. Хотим мы того или нет, но мы вынуждены взаимодействовать с этими нематериальными созданиями, обладающими двоякими способностями — помогать нам и причинять нам вред. Но подавляющее большинство людей не проявляет к этому никакого интереса. Их души, родившись однажды в физическом мире, оказываются настолько привязаны к нему, что способны покинуть его только в момент смерти. А особая роль шамана как раз и заключается в том, что он может оставить свое тело здесь, на земле, отправиться в духе в иные миры, чтобы пообщаться там с потусторонними существами, а затем вернуться в свое тело и возобновить привычный образ жизни.
Как мы уже отмечали, именно тунгусская культура стала источником архетипа для общепринятой концепции шаманизма. Но для чего самим тунгусам понадобились эти путешествия в состоянии транса?
— Так они надеялись получить ответ на многие проблемы, волновавшие их общество, — отмечает американский антрополог Вестон Ла Барр, —
И хотя бушмены племени сан очень редко использовали психоактивные растения [383], мы уже говорили о том, что их шаманы,! gi: ten — те самые мужчины и женщины, наделенные сверхъестественной силой, — развили и усовершенствовали иную технику, позволяющую им перенестись в духовный мир, пообщаться с потусторонними существами, а затем вернуться назад с новыми знаниями, необходимыми всему племени. В качестве такой техники выступал неистовый, зажигательный и необычайно продолжительный танец, исполняемый взрослыми бушменами. И как только мы осознаем этот основополагающий принцип, нам станут понятны очень многие моменты в этнографических записях девятнадцатого века. А благодаря им совсем в ином свете предстанут доселе неясные и запутанные элементы наскальной живописи сан.
И наиболее важным представляется в данном случае тот факт, что этнографические записи предлагают решение давней загадки, связанной с образами териантропов. Согласно утверждениям бушменов, все эти фигуры представляли шаманов в процессе их превращения в животных — слонов, антилоп, львов, птиц, шакалов, змей.
Ведь именно в этой форме они совершали путешествия в потусторонний мир [384]. Как объясняли бушмены, чтобы осуществить подобную трансформацию, организовывали особый танец, длившийся порой около 24 часов (изображения такого танца не раз встречаются в наскальных росписях бушменов). И по ходу этого действа! gi: ten достигали состояния транса. Иногда это описывалось как нисхождение в недра подземного царства, иногда — как полет в небеса, а иногда — и просто как смерть [385].
