В V и VI рядах таблицы представлены фигуры людей и животных, встречающиеся в наскальных росписях бушменов сан и индейцев косо. Подобные изображения сродни тем полноценным галлюцинациям, которые испытуемые видят на третьей — заключительной — стадии транса. Как показывают эти примеры, такие фигуры нередко сосуществуют — в форме наложения и совмещения — с зигзагами и другими энтоптическими элементами, характерными для первой стадии транса [463].
Таким образом, все это доказывает безусловную правоту Льюиса-Вильямса, который утверждает, что его модель, опирающаяся на нейропсихологические исследования мысленных образов, типичных для измененного состояния сознания, находит свое подтверждение в наскальной живописи бушменов сан и индейцев косо. Чтобы лучше понять интерпретационную силу этой модели, постарайтесь представить то затруднение, с которым неизбежно сталкивается любой археолог, не имеющий в своем распоряжении никаких этнографических материалов. В этом случае ему будет необычайно трудно истолковать ту или иную художественную традицию и разобраться в том, какое место она занимает в соответствующей культуре. И мы уже знаем, что традиционные методы исследования наскальной живописи не смогли справиться с подобным затруднением. Но если бы те же самые археологи, занимавшиеся ранее изучением росписей сан и косо, получили в свое распоряжение нейропсихологическую модель, то, при должном ее применении, они смогли бы достичь несомненного прогресса в работе. В частности, отметив присутствие в двух этих системах энтоптических феноменов и прочих элементов, связанных с миром видений, ученые должны были бы констатировать тот факт, что обе традиции берут свое начало в измененных состояниях сознания, типичных для любых шаманских культур.
И раз уж эта модель оправдала себя относительно наскальных росписей сан и косо, шаманский характер которых подтверждается и другими источниками, значит, мы с большей или меньшей уверенностью можем применить ее и к тем традициям, истоки происхождения которых нам просто неизвестны. Не удивительно потому, что в заключительной части своей работы, опубликованной в 1988 году, Льюис-Вильямс и Доусон решились испытать нейропсихологическую модель на европейском пещерном искусстве эпохи палеолита.
Мы уже говорили в прошлых главах о том, что в европейских пещерах можно встретить большое количество абстрактных и геометрических узоров — таких, например, как зигзаги, решетки, фигуры из точек и т. п. Археологи обычно называют подобные рисунки знаками. Мы также знаем, что все эти 'знаки' имеют свои соответствия в наскальных росписях бушменов сан (равно как и индейцев косо). И здесь, в свою очередь, можно встретить схожие абстрактные и геометрические узоры, которые нейропсихологическая модель ассоциирует с энтоптическими феноменами, наблюдаемыми в измененном состоянии сознания.
Наконец, как показывает нижеследующая таблица, те же шесть формальных категорий фосфенов активно использовались европейскими художниками эпохи палеолита. Причем это справедливо как в отношении рисунков и гравюр, наносившихся на стены пещер (так называемое 'париетальное искусство'), так и в отношении небольших изящных вещиц той эпохи ('мобильное искусство') [464].
Учитывая столь явное совпадение, трудно не согласиться со словами Льюиса-Вильямса и Доусона, которые приходят в итоге к следующему выводу: 'Наличие всех шести [энтоптических категорий] позволяет предположить, что по крайней мере часть этих рисунков и гравюр была создана в измененном состоянии сознания' [465].

Далее мы обращаемся к семи принципам восприятия, составляющим неотъемлемую часть нейропсихологической модели. И в этом случае таблица 8.4 повторяет данные сан и косо из таблицы 8.2, сопоставляя их в то же время с образцами европейского пещерного искусства. Так, последний столбец в ряду I дает наглядный пример репродукции одной из энтоптических категорий в рамках подобного искусства — а именно, многочисленных дуг, представленных здесь в простой, не приукрашенной форме [466].
Льюис-Вильямс и Доусон указывают также на то, что в европейских пещерных росписях встречаются и более сложные версии этого энтоптического феномена, который благодаря повторению превращается в узор из фестонов или Же просто принимает перевернутую форму [467] .

Ряд II являет собой пример фрагментации — на этот раз 'зигзагообразной линии, целого ряда накладывающихся друг на друга шевронов; и все это в итоге образует отдельные зигзаги или же какое-то количество форм, представляющих собой разрозненные шевроны' [468] . В ряду III мы можем наблюдать образец совмещения двух энтоптических феноменов — а именно, решетки, расположенной в непосредственной близости от серии зигзагов [469].
Все изображения в I, И и III рядах имеют отношение к первой стадии транса. И это касается как европейского пещерного искусства, так и наскальной живописи сан и косо. Однако фигура ибекса из французской пещеры Нио, представленная в четвертой строке, характерна уже для второй стадии транса, когда субъект пытается осмыслить наблюдаемые им энтоптические феномены, превращая их в портретные образы. В частности, Льюис-Вильямс и Доусон утверждают, что этот ибекс с чрезмерно изогнутыми рогами был сформирован древним художником из двух энтоптических дуг, по краю которых проходит зигзагообразная линия [470].
Наконец, мы подходим к полноценным видениям, наблюдаемым на третьей стадии транса. В частности, в V и VI рядах вышеупомянутой таблицы даются соответствующие примеры людей и животных, обнаруженных среди изображений европейского палеолита. Бизон, представленный в V ряду, является одним из типичных образов пещерного искусства. А здесь мы к тому же имеем дело с наложением энтоптической формы — зигзагообразной линии — на портретное изображение [471]. Точно так же в VI ряду узор в форме зигзага накладывается на фигуру гуманоида, отличающуюся нереалистическими чертами. Справа от нее находится так называемый 'Волшебник' из французской пещеры Габиллу, с которым мы уже встречались в четвертой главе. Примыкающая к нему прямоугольная решетка являет прекрасный образец совмещения энтоптической и портретной форм, также предсказанного нейропсихологической моделью [472]. Сам же 'Волшебник' представляет собой совершенно невообразимое слияние человеческих и животных черт, в результате чего на свет появляется фигура териантропа — классического человека-бизона эпохи европейского палеолита. Однако подобные гибриды нередко встречаются среди тех странных существ, с которыми сталкиваются современные люди на третьей стадии транса, 'когда фигуры сочетаются самым невероятным образом, и человек оказывается… в причудливом мире видений' [473].
К примеру, Клювер, отец-основатель нейропсихологической дисциплины, нередко лично экспериментировал с мескалином, одним из наиболее мощных психотропных алкалоидов, источником которого служит кактус пейот. И Клювер, в частности, сообщал, что в одном из своих видений он наблюдал за тем, как человеческая голова стала обрастать шерстью, а затем и вовсе превратилась в голову кошки