– Не интересовались этим, – закончил за меня Женька. – И без того проблем хватало. Делать нам нечего: думать о том, чем Максимов во время концерта занимается.
Петров внимательно на нас посмотрел, помолчал немного, потом уточнил:
– Вы его не любили?
– Артист, как правило, ненавидит своего продюсера, – сказал Женька. Я кивнула.
– Вы понимаете, в чем вы сейчас признаетесь?
– А в чем мы признаемся? – взорвалась я. – Да, мы его ненавидели. И другие поп-звезды могут сказать вам то же самое про своих. Не верьте, если скажут, что у них любовь до гроба. Ну если это только не муж и жена. Хотя и там бабушка надвое сказала.
И я залпом выдала все наши претензии к Леониду Борисовичу. В подробностях рассказала, как он хорошо погрел на нас руки, отстроив себе трехэтажный особнячок из красного кирпича на Зеленогорском направлении, про десятикомнатные апартаменты в центре города, напоминающие антикварную лавку, про автомобильный парк, ну и прочие мелочи. Ведь эти деньги заработаны нами! Но Максимов сам снимал сливки, вместо того чтобы увеличить нам гонорары. Да, конечно, мы тоже здорово поднялись в сравнении с тем, с чего начинали, но наши деньги не чета его доходам.
– Все в вашей группе так думают? – спросил Петров. Санидзе отложил бумаги и внимательно нас слушал.
– И в группе. И в труппе, – сказал Женька. – Ребятам-то, которые нас обслуживают, вообще копейки платят. Нам в принципе еще по-божески. Максимов все-таки понимал, что мы и отвалить можем. Правда, я не считаю, что с другим продюсером было бы лучше. Если только это не твой близкий друг… Хотя… когда в дело вступают деньги… друзья тоже по-разному себя ведут.
– То есть все, кто работает вместе с вами в разных… должностях, были недовольны Максимовым? – уточнил Петров.
Мы с Женькой дружно кивнули, даже не переглядываясь.
– М-да, – задумчиво изрек Петров.
– А кто-нибудь имел к нему… ну какие-то веские претензии? – подал голос Санидзе.
Тут мы с Женькой переглянулись, потом пожали плечами. Я сказала, что я лично – нет. Да, признаю, что временами ненавидела Максимова лютой ненавистью, физиономию ему ногтями раздирала, но мне, слава богу, не приходилось с ним спать, как часто бывает в случае девушки-певицы и мужчины-продюсера, он вообще не имел на меня видов (так я сказала ментам), да и женушка его, в общем-то, блюла. При всех недостатках Леонида Борисовича дело свое он знал. Я это признаю. И, откровенно говоря, рада, что он встретился на моем пути.
– Поверьте, мы не хотели его смерти, – сказала я, честно глядя в глаза Петрову. – Нас в принципе все устраивало. Да, конечно, были претензии, и немало. Но они были бы к любому продюсеру. И будут. Сейчас у нас возникли проблемы. Надо искать нового. Неизвестно, как мы с ним сработаемся. Леонида Борисовича мы, по крайней мере, знали. Знали, чего ждать от него. Нас он тоже хорошо изучил. Ни у кого в группе не было повода его убивать… Ну, может, иногда хотелось дать ему в морду. Да и в любом случае, как вы знаете, ни у кого из нас не было возможности убить.
Майор кивал в такт моим словам, продолжая писать. Затем попросил дать хотя бы краткую характеристику членов группы сопровождения. Мы с Женькой дали, постаравшись представить всех таким образом, чтобы у майора не зародилось никаких подозрений в отношении кого-либо. Зачем людям лишние неприятности от ментовки?
Честно говоря, вчера вечером, засыпая, я долго прикидывала, кто прикончил Леню, но заснула, так ничего и не придумав. Я не представляю, кто мог хотеть смерти Максимова. Ну, может, кто-то в гневе ее и желал, но чтобы убить его фактически… Причем довольно сильно рискуя: ведь в туалет мог зайти кто угодно, кто-то мог видеть, как убийца из него выходит… Но никто не зашел, и никто не видел. Кто это мог сделать?!
Надо будет вечером обсудить это дело с Анькой. Она, наверное, сегодня целый день голову ломает. Анька – баба умная, наблюдательная, ей скорее что-то придет в голову, чем мне, да и она во время концертов всегда была за кулисами… Может, что-то вспомнит, на что вчера не обратила особого внимания.
И сегодня мы с Анькой собирались к Ритке Максимовой. Может, Ритка нам что-то скажет? Одна голова – хорошо, три – в три раза лучше.
Убийцу нужно найти! Он должен быть наказан. Никакое убийство нельзя простить и спустить с рук. Вот только как его найдешь?
Вслух я высказалась о том, что готова оказывать следствию любую посильную помощь. И пояснила свои мотивы. Петров кивал, продолжая писать.
Внезапно в коридоре послышался визгливый и страшно недовольный женский голос…
– О господи! – простонал Женька.
– Явилась – не запылилась, – пробурчала я себе под нос.
– Это кто? – хором спросили Санидзе с Петровым.
– Агнесса, – ответили мы хором.
Менты, естественно, пожелали узнать, кто она такая. Мы пояснили, но дать подробную характеристику и предостеречь их не успели. Дверь в кабинет с грохотом отворилась (Агнесса Геннадьевна чуть не сорвала ее с петель – силушки-то ей не занимать), и к нам присоединились Андрюшина мама с сыном, которого она, как и частенько в прошлом, фактически волокла на себе. Андрюша без посторонней помощи передвигаться был не в состоянии. Я подумала: играет он или нет? Ответа не знала: Андрей вчера вполне мог нажраться до поросячьего визга и еще не отойти, а также они с мамочкой, которую сынок всегда слушался, могли придумать какой-то хитрый спектакль.
О том, что на уме у Агнессы, нормальный человек никогда не догадается. Ладно, посмотрим, послушаем, решила я. Никогда не испытывала любви к Агнессе Геннадьевне. Андрей меня иногда раздражал, а иногда мне было его просто жалко. Я вообще считала, что он начал пить, курить, нюхать всякую гадость, а потом и колоться, чтобы хотя бы временно отключаться от окружающей его действительности, большая часть которой находилась под контролем Агнессы. Она следила за каждым шагом сына. Вернее, почти каждым – иначе ему не удавалось бы добраться до спиртного и дури. Или Андрюша был таким ловким?
За ними следовало энное количество сотрудников милиции и паспортного стола с фотографиями и плакатами, а также с готовыми ручками, которые менты пытались сунуть в руку плохо соображающему Андрюше. Если бы не мамино крепкое плечо, он давно бы рухнул на пол.
Войдя в кабинет, Агнесса Геннадьевна не удосужилась ни с кем поздороваться – вежливость никогда не была ее сильной стороной, только, бросив беглый взгляд на нас, приказала:
– Женя, стул, быстро!
Во избежание скандала (Агнессу Геннадьевну нам с Женькой не успокоить, на это был способен только покойный Максимов, ну и Анька, которой сейчас тут не было) Женька вскочил и подставил стул под Андрюшину задницу. Мама сына быстренько развернула, чтобы он смог рухнуть за письменный стол отсутствующего «Кумана». Андрюша и рухнул, свалив на пол гору каких-то бумаг, разлетевшихся по всему кабинету.
Майор Петров не выдержал, вскочил на ноги, грохнув кулаком по столу, и высказал Агнессе Геннадьевне все, что думает о ее поведении. Но это была первая встреча майора с Андрюшиной мамочкой, и он еще не знал, на что та способна.
Могу сказать, что по накалу страсти ее выступление напоминало ритуальное самосожжение.
Сотрудники милиции и паспортного стола застыли как истуканы, став свидетелями второго за сегодняшний день бесплатного концерта. Публика то и дело бросала взгляды на Андрюшину мамочку, потом на нас с Женькой, на нее не реагирующих, и на нашего солиста, в жизни выглядящего так же, как и на сцене, правда, сейчас пребывающего в отключке. Пожалуй, он все-таки не играет, решила я. Вот только интересно: напился или накурился? После вчерашних событий по идее должен был напиться вместе с остальными парнями из группы, за исключением Женьки. Ребята все больше на алкоголь налегают.
Майор Петров попытался что-то возражать Агнессе Геннадьевне, но я постаралась встретиться с ним взглядом. Мне это наконец удалось, и я ему украдкой показала, чтобы он лучше сел на место и переждал бурю. Так она скорее закончится. Майору ждать этого не хотелось, и он предпринял еще одну попытку
