Он кивнул с отсутствующим видом, и я не поняла, дошел ли до него смысл сказанных мною слов или нет.
Я встала, тихо спавший все это время под столом пес мгновенно вскинул голову и вопросительно посмотрел на меня.
– Пошли, – сказала я любимой собаке.
Мы покинули кухню, я быстренько огляделась в прихожей, заметила ключ, висевший на гвоздике рядом с вешалкой, прихватила его, потом приоткрыла дверь в большую комнату. При виде очерченного мелом контура и следов запекшейся крови стало не по себе, и я опять быстро закрыла дверь. Туда заходить не хотелось. С вожделением посмотрела в сторону темной. Но сейчас еще не время.
Когда я уже положила руку на задвижку, чтобы открыть входную дверь, тишину квартиры прорезал телефонный звонок. Не марш Мендельсона с моего сотового. Это надрывался обычный аппарат, висевший на стене в прихожей.
Поскольку свекор был не в состоянии разговаривать, трубку сняла я.
На мои «Алло!», повторенные несколько раз, ответили тяжелым дыханием, затем последовали короткие гудки. Я тоже опустила трубку на рычаг и прислонилась к стене. Мне стало нехорошо.
Потом я встрепенулась. Какого черта я повесила трубку? Если бы не повесила, можно было бы узнать, откуда звонили. А я, идиотка, о чем думала?!
Внезапно я резко дернулась: у моего уха снова затрезвонил аппарат. Ну если это опять все тот же…
Я сняла трубку. Молчание. Но без дыхания на этот раз. Для начала я решила немного выпустить пар и только заявила пару ласковых, как мне тут же в ответ выдали тираду, состоящую из таких колоритных выражений, что даже у меня уши невольно стали сворачиваться в трубочку.
Со мной говорила женщина. Пьяная в стельку. Уж кем она меня только не называла…
– Простите, – вежливо перебила я ее словесный понос, с трудом сдерживаясь, чтобы самой снова не перейти на нецензурщину, – а вы знаете, с кем разговариваете?
Моя собеседница на мгновение опешила, потом выдала еще парочку колоритных выражений, из которых я поняла, что меня считают новой сожительницей свекра.
– Вы ошиблись, мадам, это его невестка. А вы, собственно говоря, кого именно хотели? Нельзя ли по имени?
На другом конце провода икнули, явно задумались, а я тем временем поинтересовалась, с кем имею честь так мило общаться.
Это оказалась Маринкина мать, только что вернувшаяся из морга.
У меня мгновенно возникло желание превратить наше заочное знакомство в очное, воспользовавшись соответствующим состоянием тетеньки, и я предложила приехать к ней в гости с бутылкой водки, чтобы помянуть Маринку. Мое предложение было встречено на ура, мне сообщили адрес, пытаясь объяснить, как найти дом, если двигаться от троллейбусной остановки. Я попробовала прервать этот поток ориентиров по питейным точкам, на другом конце провода все равно настояли на том, чтобы пояснить, в каком магазине лучше покупать водку и какую именно и что продавщице обязательно надо сказать, что это для «тети Вали». Я обещала все сделать, как велено, и с трудом от собеседницы отвязалась.
– Поедем в гости, – объявила я псу.
Тимка выразил явное недовольство.
– Надо для дела, – вздохнула я. – Ты же понимаешь?
Пес тоже вздохнул, но поплелся за мной к двери, чтобы из одних гостей следовать к другим. Представляю, что мы увидим в квартире милой дамы, явно уважающей зеленого змия…
Уже сев за руль, я внезапно застыла.
А ведь в первый раз я слышала в телефонной трубке мужское тяжелое дыхание. Или это тетя Валя так дышала? Пожалуй, нет. Первым звонил мужчина. Но вот кто это был?!
Я тронулась с места, на всякий случай поглядывая в зеркало заднего вида. Мой «хвост» обо мне не забывал.
Глава 8
Следуя указаниям Маринкиной матери, я быстро нашла нужный дом, правда, для начала мне требовался магазин, в котором я планировала затовариться. Я купила бутылку дешевой «Русской» водки, бутылку портвейна и колу себе. Пес при виде принесенного мной в машину богатства посмотрел на меня укоризненно: он терпеть не может пьяных и точно знает, что означает вид бутылок.
– Не кривись, – сказала я Тимке. – Мы идем в гости, а я за рулем, так что буду пить только колу. Алкоголь – для хозяйки.
Вскоре мы с Тимкой покинули машину и, чертыхаясь, поднялись на четвертый этаж хрущевки. Дверь, перед которой мы оказались, я смогла бы открыть без помощи набора взломщика: по-моему, требовалось только ее слегка толкнуть. Но для порядка я позвонила.
Сразу же послышались какие-то вздохи и покряхтывания, кто-то приплелся к двери, волоча ноги, – и она тут же распахнулась.
– Бля! – вместо приветствия воскликнула женщина непонятного возраста со спитым лицом и растрепанными волосами странного цвета, не поддающегося определению одним прилагательным. – И чего же это я дверь-то не заперла?!
Только после этого она сфокусировала взгляд на нас с Тимкой, стоявшим у моих ног.
– Пес твой? – посмотрела на меня тетка.
– Мой, – подтвердила я. – Его зовут Тимка.
– А мой куда-то убежал, шельмец, уже дня три как нет, – вздохнула тетка, опомнилась и пригласила нас проходить.
Откровенно говоря, мне до этого ни разу не доводилось бывать в жилищах алкоголиков. В квартире стоял запах старого перегара, давно не мытого туалета (бачок которого, как выяснилось, давно не работает и сливать за собой приходилось ковшиком, наполнив его над ванной – слава богу, далеко ходить не требовалось, потому что санузел был совмещенный, но залезть в саму ванну я решилась бы только под дулом пистолета), а также смешалось множество отвратительных ароматов, происхождение которых трудно было определить сразу. Эти запахи не выветривались, несмотря на открытую форточку.
В единственной комнате стояла полуразвалившаяся мебель: какой-то топчан с торчащей сбоку пружиной, просиженный диван, облезлая тумба, покрытый слоем пыли обеденный стол перед топчаном и черно-белый телевизор в углу. Ни одного стула и ни одной табуретки в поле зрения не наблюдалось, так же как шкафа, правда, углубление в стене, видимо, по мнению проектировщиков, предназначавшееся как место для шкафа, было отгорожено ширмой, на которой висели какие-то тряпки, скорее всего, являвшиеся одеждой хозяйки.
Кухня представляла собой рай для тараканов. Горы немытой посуды, с уже заплесневевшими остатками каких-то непонятных соусов, покрытые пылью пустые бутылки, на которых Валентина могла бы сделать состояние (по ее меркам), на плиту не хотелось смотреть вообще. Раковина, похоже, давно засорилась, потому что в ней стояла грязная вода, заполняя ее до половины. В воде плавали неведомые мне насекомые, пятна жира, кусочки какой-то снеди. На кухне имелись две табуретки, стол и шкафчик. Холодильник, по всей вероятности, был старше меня. По крайней мере, я таких никогда не видела. Судя по царапинам на когда-то белой поверхности, его несли через какие-то джунгли или трущобы. Но агрегат работал, правда, периодически выдавал свое негодование, разражаясь раскатом грома, к которому примешивались какие-то покряхтывания и жужжание. В эти моменты он начинал дрожать всем своим многострадальным корпусом.
В малюсенькой прихожей трудно было развернуться, и мне пришлось приложить усилия, чтобы не коснуться боком грязной тетки. К стенке были прибиты крюки для одежды, телефонный аппарат стоял на полу.
– Ну ты проходи, не стесняйся, – пригласила Валентина. – И ты, пес, проходи. Может, мой тебя учует, прибежит. Место свое защищать. Твой-то дерется?
Я посмотрела на Тимку, он рыкнул, и я заявила Валентине, что мой дерется только с большими собаками.
