не сказала им ни слова. Те тоже молчали.
Под утро Лена разобралась с квартирой. Спать все равно не хотелось. И слезы иссякли.
Она пошла в кухню готовить завтрак: надо было еще ребят накормить. Ели тоже молча. Все парни старались не встречаться с ней глазами.
В начале десятого зазвонил телефон.
Равиль интересовался, как она, стал уговаривать ее лечь поспать, хотя бы попробовать. Сам Кильдеев обещал подъехать минут через сорок со сменой – охрана будет меняться через двенадцать часов – и заодно проверить новую дверь.
Кильдеев попросил к телефону Игоря. Тот отчитался, сказал, что ночь прошла спокойно, дверь поставили, замки поменяли, никто не звонил.
Когда Игорь повесил трубку, Лена решила просмотреть память АОНа: вчера ей было не до того. Звонили Вера Григорьевна и Александров. Было несколько звонков с телефона, начинающегося с тех же цифр, что у самой Лены (ах да, это же Вовчик от Димы или Пети), и еще два неопределившихся звонка.
Лена набрала домашний номер Туманова и поинтересовалась, как Вовчик. Ей только теперь пришло в голову, что ему ведь надо в школу: этим тоже всегда занималась тетя Люся.
Вовчик еще спал. Раз не разбудили с утра пораньше, он мог и до одиннадцати, и до двенадцати продрыхнуть.
– Пусть у меня сегодня побудет, – предложил Туманов. – Я домработнице скажу. Она накормит.
– Ему вообще-то в школу надо…
Туманов заметил, что ничего не случится, если денек пропустит. Не поглупеет. Да и вообще школа, как вчера понял Валентин Петрович, Вовчику, похоже, не особо много и дает.
– То есть?
Ленин сын рассказал Туманову, кто с ним занимается науками: мама, бабушка и Евгения Валентиновна английским. А про школу что-то никаких слов Туманов не услышал. Про спортшколу – другое дело. Про это – взахлеб. А общеобразовательная – так, приходится, мол, ходить, поэтому и ходит, как на скучную работу. Перевела бы Лена его в какую-нибудь другую.
– Шеф, не до того сейчас. Нашел когда мне нотации читать. Но завтра в школу его все равно придется вести. Я сама с ним схожу к учительнице.
– Дома ты…
– Все прибрала.
– Что ты думаешь Вовке говорить? Уже решила?
Лена решила сказать, что тетя Люся умерла в больнице. Сильно ударилась головой – упала из-за высокого давления. Попросила Туманова взять Вовчика с собой на работу. Пусть посидит за каким-нибудь компьютером, а Лена заедет через некоторое время.
– Как скажешь, – ответил Туманов.
Лена поехала за Вовчиком вместе с Равилем.
– Александрову звонила? – поинтересовался Кильдеев.
Лена покачала головой. Она никому не звонила. Действовала, как автомат. Разбирала разгром, расставляла все по местам, хоть при деле была, иначе, наверное, свихнулась бы.
Кильдеев кивнул.
– А с Вовчиком что в ближайшее время собираешься делать? В смысле, с кем он будет и…
– Со мной, – ответила Лена. – И буду искать какую-нибудь женщину, чтобы за ним присматривала. Ну и готовила там, убирала… Кстати, у тебя на примете никого нет?
Равиль задумался.
– Надо у Туманова спросить, – сказал он. – Может, его домработница кого-то присоветует.
– Но районы-то! С Петроградской ко мне в Купчино ездить…
– Я подумаю, – пообещал Равиль. – И Туманов подумает. И Александров. Кстати, а ты не хочешь эту проблему с ним обсудить? Ведь у него же кто-то убирается. Как я догадываюсь, не сам он с тряпкой ходит.
– Это мысль, – кивнула Лена.
У нее также промелькнула мысль, что надо бы предложить Александрову переехать к ней… Хотя об этом, конечно, должен говорить мужчина, но раз уж ситуация сложилась таким образом… И ей очень хотелось, чтобы Родион перебрался в ее квартиру. И был рядом. Поддерживал, успокаивал, жалел.
Равиль также предложил заняться и похоронами. Сказал, что все сделает, пусть Лена не волнуется. Его только интересовало, чтобы Лена… или что хотела бы сама тетя Люся.
У Лены на глазах опять появились слезы, она достала из кармана платочек и высморкалась, подумав, что вот-вот разрыдается в голос…
– Она говорила об этом с неделю назад, – сообщила Лена.
Равиль с удивлением посмотрел на молодую женщину.
Лена не знала, почему тетя Люся завела этот разговор. Хотела с Лениными мамой и папой… И бабушка там же лежит. На Волковском. Лена обещала дать Равилю документы. Тот кивнул. Они притормозили у «Сапфира».
Вовчик маялся в кабинете Туманова.
– Мама! – бросился он к Лене. – Как бабушка? И ты?
Мальчик внимательно посмотрел на мать. Вид у нее, конечно, был измученный. Бессонные ночи не способствуют тому, чтобы хорошо выглядеть, какой макияж ни накладывай.
Лена опустилась в кресло. Вовчик пристроился рядом, обнимая ее за шею.
В кабинет заглянул Окорок, кивнул Лене и Вовчику, пожал руку Равилю. С Тумановым они уже виделись.
– Садись, Костя, – пригласил Туманов.
Окорок занял самое большое кресло, с трудом в него поместившись.
– Мне одному места мало, а тут кому-то и вдвоем свободно, – с улыбкой заметил он.
– А мы тоненькие, – ответил Вовчик. – Бабушка маму все время ругает, что она плохо ест.
При упоминании о бабушке у Лены опять на глазах появились слезы, и она снова подумала, что надо как-то сообщить Вовчику…
– Сейчас есть какая-нибудь свободная комната? – спросила она у Туманова.
– Иди к Рысину, – ответил он. – Олег куда-то уехал.
– Пойдем, сынок, – взяла она Вовчика за руку. – Дяде Вале с дядей Костей поговорить надо.
Выходя из кабинета Туманова, Лена встретилась взглядом с Равилем, стоявшим у окна. Кильдеев понял, что она собирается сообщать Вовчику. Конечно, свидетели были ни к чему.
Вовчик явно почувствовал неладное.
– Мам, – посмотрел он на Лену, как только они вошли в кабинет Олега Леонидовича, – что-то случилось? С бабушкой?
Лена кивнула. И разрыдалась. Сдерживаться она больше не могла. Она устала, не выспалась и понимала, что теперь они с Вовчиком остались вдвоем…
– Мамочка! – бросился к ней Вовчик и обнял ее. – Мамочка!
Вовчик вытирал ей слезы и заглядывал в глаза. Мальчик ждал объяснений. Он не помнил, как умерла прабабушка – ему и года тогда еще не исполнилось. Теперь же понимал все… Вернее, не все, конечно, но то, что бабушку никогда больше не увидит, разумеется, понимал. Понимал, что она больше не будет будить его по утрам, встречать из школы, уговаривать поесть, заставлять делать уроки, отгонять от компьютера…
– Бабушка умерла, – подтвердила Лена то, о чем уже догадался ребенок.
У Вовчика по щекам потекли слезы, но истерики не было. Он крепче прижался к матери. Он знал, что теперь, кроме мамы, у него никого нет.
– Я ее больше не увижу? – спросил мальчик.
Лена отрицательно покачала головой.
– А когда мы поедем домой? И где сейчас бабушка? Дома?
– Нет, Вова. Она не дома.
– Мам, ты такая усталая… – Сын внимательно посмотрел на мать.
