время той злосчастной поездки, ей вообще должно быть, по большому счету, наплевать. Небось просчитала все «за» и «против» и возможную прибыль, а поэтому и выступает благодетельницей.
Туманов вызвал Константина Павловича на ковер. Всплыла весьма интересная информация: половина денег из тех, что вложил в колбасное производство Окорок, были не его собственными, а Веры Григорьевны; она помогла и нужными связями. Главбух «Бифпорк Продакшн» была старой Вериной знакомой и держала перед ней отчет, а также наверняка и стучала про все происходящее, так что Вера Григорьевна была в курсе не только дел в «Бифпорк Продакшн», но и, по всей вероятности, в «Сапфире». А тут еще ценное знакомство с Леной Филатовой, которую Вера Григорьевна определенно задумала переманить на свою сторону и заставить работать на себя. Скорее всего, бесплатно, но при этом постоянно показывая Лене свою в ней заинтересованность как в приятной собеседнице и подруге по несчастью, завлекая приглашениями к себе, заверениями в дружбе, заботой о ее сыне. До некоторой степени ей это удалось.
– Почему она хочет пристроить Куприянова? – спросил Валентин Петрович у Окорока.
Хотела не Вера, а Константин Павлович. В самом деле хотел, чтобы Сергей вернулся обратно. Сергей ему нужен. Он хороший работник, разбирается в деле, у него налажены контакты, его знают. А личный контакт – великое дело. Работаешь-то в первую очередь с людьми. Все поставщики и покупатели общались с ним. Ему доверяют. И он отличный мужик. Да, то, что он работал на Дмитриева, непростительно, но его можно понять! Дмитриев вытащил из секты его единственную дочь. Было бы ненормально, если бы отец плюнул на своего ребенка, а нормальный мужчина готов заплатить любую цену за то, чтобы спасти дочь. Так должно быть! Окорок сказал Туманову: «Да ты поставь себя на место Сергея».
Туманов задумался. И в конце концов решил, что Куприянов в любом случае больше на Дмитриева работать не будет: засвеченный резидент – уже не резидент. А тут за то, что его взяли обратно, он расшибется в лепешку, чтобы искупить свою вину. С Прокофием Васильевичем Туманов решил встретиться в самое ближайшее время и среди прочего поговорить о Куприянове: отработал парень на Дмитриева свое – и хватит. Отплатил сполна за спасение дочери. Да и Прокофий Васильевич не дурак, понимает, что за Сергеем теперь в оба глядеть будут.
Валентин Петрович посмотрел на Окорока и кивнул:
– Хорошо, Костя. Бери его обратно. Только приведешь ко мне на личную беседу. Для промывания мозгов. Чтобы не думал, что могу подобные дела спустить просто так. Больше ничего интересного не скажешь? А то последнее время чуть ли не каждый день какая-то новость бьет – и все обухом по голове. То женушка твоя бывшая оказывается совладелицей предприятия, в котором и моих процентов немало, то твой зам – «подснежником» Прокофия. Уж выдавай сразу все, пока я готов слушать. А то потом, может, уже поздно станет.
Окорок пожал плечами.
Больше ему вроде бы сказать было нечего. Про Серегу он в самом деле ничего не знал. Руку на отсечение дает. А про Верку почему не говорил?.. Да, честно говоря, стыдновато ему было, что баба бывшая денег ему дала на создание фирмы. Он и развелся-то с ней потому, что она всегда имела больше его, привыкла командовать всем и вся, начиная от своих коммунистов в доперестроечные времена. Дома тоже была командиром в юбке, а Окорок других женщин любит – спокойных, домашних. Которые вкусно готовят, квартиру свою любовно обихаживают. У Верки-то, конечно, все есть, но готовит любимому мужу не она, а повариха; в квартире тоже все вылизано, но это прислуга старается. Не может Верка создать уюта, поэтому, наверное, и не получилось у нее ничего с личной жизнью. Другие мужья пили, а Костя вот быстренько собрал свои манатки и сбежал.
Туманов молчал какое-то время. Потом спросил, не согласится ли Вера Григорьевна продать свою долю в «Бифпорк Продакшн»?
Окорок несколько удивился вопросу. Однако ответил, что спросит у бывшей женушки. Константина Павловича беспокоило только одно: будут ли к Вере применяться «методы убеждения», если она откажется. Жалко все-таки было бабу, пусть даже и бывшую.
– В зависимости от того, как поведет себя в дальнейшем, – с легкой улыбкой на губах ответил Туманов. – И от того, не всплывет ли что-нибудь новенькое и интересное – типа последних новостей.
– Я передам ей твои слова.
Туманов также попросил добавить, чтобы Вера от Лены отстала. Своего человека из нее она не сделает, а если и дальше будет пытаться завлечь в свои сети, то тут в игру уже точно вступит Валентин Петрович.
Окорок кивнул.
– И, кстати, Костя, я так и не разобрался с одним вопросом: как так получилось, что в том купе из Москвы ехали твоя бывшая, Лена и Куприянов? Тебе задание: выясни, кто тогда брал билеты Сергею и твоей Верке. Только постарайся не особо подчеркивать свой интерес.
Самого Константина Павловича этот вопрос тоже мучил. Любопытно, как они все оказались вместе. Он обещал спросить. Сергей-то точно скажет, но, насколько знал Окорок, Сергей сам себе обычно брал билеты.
– Выясни обязательно, – велел Туманов.
– Нет проблем.
Глава 17
Сергей Куприянов сидел напротив Валентина Петровича Туманова в кабинете президента «Сапфира» и чувствовал себя очень неуютно. Потому что точно знал: предстоит весьма неприятный для него разговор. Но выбора не оставалось: это был единственный способ вернуться на работу в «Бифпорк Продакшн», а ради того, чтобы снова трудиться на «колбасе» у Окорока, Куприянов был готов выдержать тяжелый экзамен.
Куприянов сделал над собой усилие, поднял голову и встретился взглядом с Валентином Петровичем.
– Что хорошего скажешь, Сережа? – спросил Туманов. – Чем порадуешь старика?
Куприянов пожал плечами. Что хотел от него услышать Валентин Петрович? Что он очень сожалеет, что так получилось? Звучит глупо. Хотя действительно сожалеет… Никогда не думал, что придется стать стукачом. Но… Да и поверит ли Туманов, что Сергея все время мучила совесть.
– Почему ты не пришел прямо ко мне и не сказал, что Прокофий Васильевич хочет сделать тебя своим «подснежником»?
– Я же с вами практически незнаком. Это во-первых. Как бы я сюда ввалился и заявил, что вот так и так? А потом… Он спас мою дочь. Это было его условием. Я… не мог его не выполнить.
– Совесть не позволила?
– Не позволила, – признался Куприянов.
– По крайней мере, не вихляешь передо мной и не стараешься себя обелить, – заметил Туманов. – Похвально, милейший. Уважаю людей, которые держат свое слово.
Куприянов молчал, ожидая продолжения.
– А если мне слово дашь, что сразу же сообщишь, если вдруг дмитриевские к тебе снова обратятся, – его сдержишь?
Сергей считал, что они больше не обратятся. Он засвечен. Они прямо ему заявили, что он им больше не нужен.
– Ну а если все-таки?..
Тогда сообщит. Но и им скажет, что больше на них работать не будет и что ставит Туманова в известность.
– Ты уж слишком прямолинеен, Сережа. Надо уметь и в обход действовать, – усмехнулся Туманов. – Я сам собираюсь в ближайшее время встречаться с Прокофием Васильевичем. И о тебе побазарим. У нас, конечно, и без тебя есть много тем для обсуждения, но вспомним, вспомним нашего общего милого друга.
Туманов помолчал немного. А потом попросил рассказать, что Сергей успел передать Дмитриеву. Валентин Петрович прекрасно понимал, что Куприянов просто не помнит всего, что прошло через его руки за два года, но тем не менее настаивал:
– Говори все, что помнишь.
