Тайные корреспонденты 'Полярной звезды'

1853 г., тщетно уговаривал Герцена уехать в Америку, ничего не писать, дать себя забыть, «и тогда года через два, три мы начнем работать, чтоб тебе разрешили въезд в Россию» (XVII, 272). Щепкин при этом пугал Герцена теми опасностями, которыми Вольная типография угрожает его старым друзьям: «Одним или двумя листами, которые проскользнут, вы ничего не сделаете, a III отделение будет все читать да помечать. Вы сгубите бездну народа, сгубите ваших друзей…» (XVII, 270).

М. К. Рейхель тоже сначала выражала опасения, как бы не пострадали друзья. Герцен, однако, точнее определял силы и возможности Николая, считая опасность «очень небольшой, ибо ничье имя не будет упомянуто, кроме моего и мертвых» (XXV, 25).

«О чем речь, — спрашивал Герцен в письме к Рейхель от 25 августа 1853 г., — разве я предлагаю что-нибудь безумное или что-нибудь больше, как раз пять-шесть в год обменяться письмами, рукописями… да как же это?» (XXV, 98).

Действительно, Николай I никого не преследовал специально за знакомство с «государственным преступником Герценом».

* * *

Решимость, с которой Герцен отвергал все увещевания друзей, поражает. Отрезанный от родины, в сущности совершенно одинокий, не знающий толком о всех российских «подводных течениях» в годы крымских поражений, лишь изредка получающий через М. К. Рейхель весточку из Москвы или из Пензенской губернии (от сосланного туда Огарева), он упорно, можно сказать упрямо, продолжает писать и печатать.

Типография приносит ему и издателю Трюбнеру одни убытки, но за два года напечатано пятнадцать листовок и брошюр⁵. Из Москвы прислали только одну вещь — крамольное стихотворение П. А. Вяземского «Русский бог», которое Герцен опубликовал. Пришла поэма Огарева «Юмор», но Герцен не решился ее издать, боясь повредить другу. Больше из России не шло ничего.

Получился заколдованный круг: без корреспонденции из России нет Вольной печати, а без Вольной печати не будет корреспонденций. Но видно, был у Герцена какой-то особенный дар ясновидения, подсказывавший, что печатать надо даже без ответа, а со временем все будет — и печать и корреспонденции.

Наступает момент, когда этот удивительный дар позволяет Герцену точно определить (январь 1855 г., письмо к В. Линтону): «Время уже на девятом месяце беременности, и я с огромным нетерпением жду событий» (XXV, 225). У него накапливается к этому моменту кое-какой интересный материал, но он придерживает его, словно ждет чего-то.

Что Крымская война проиграна, невзирая на героизм Севастополя, было ясно почти всем, но никто не брался точно сказать, что следует делать. Все выжидают, идут за событиями. По существу в эту пору (конец 1854 — начало 1855 г.) один Герцен готов к событиям.

Внезапная смерть Николая I (18 февраля 1855 г.; даты событий, происходивших в России, приводятся по старому стилю, событий, происшедших за границей — по новому) порождает в России множество надежд, иллюзий, но отнюдь не приводит к немедленному взлету общественного движения. Многими современниками отмечалось, что переломной датой был не 1855, а скорее 1856 год. «Кто не жил в пятьдесят шестом году в России, тот не знает, что такое жизнь», — писал Л. Н. Толстой в «Декабристах». Герцен в предисловии «От издателя» ко второй книге «Голосов из России» отмечал «резкую и замечательную» разницу тона статей, написанных в 1856 г., по сравнению со статьями 1855 г. (XII, 331).

Тем не менее «Полярная звезда» была задумана сразу же после смерти Николая I. Под напечатанным отдельной листовкой «Объявлением о „Полярной звезде“» стоит дата — 25 марта 1855 г., но, возможно, что Герцен специально — для друзей, которые поймут, — поставил под «Объявлением» день своего рождения. Самое первое же известное упоминание о «русском журнале под названием „Полярная звезда“» содержится в письме Герцена Ж. Мишле от 31/19 марта 1855 г., т. е. Через 29 дней после смерти Николая I. Отметим, что в «Объявлении» уже приводится содержание 1 тома «Полярной звезды», т. е. само «Объявление» — результат немалой подготовительной работы. В одной из статей II книги «Полярной звезды» Герцен писал, что идея периодического обозрения ему пришла в голову «на другой или третий день после смерти Николая» (ПЗ, II; 253⁶ Курсив мой. — Н.Э.).

У «Полярной звезды» Герцена и Огарева удивительная историческая судьба. Почти всем она известна: когда в 1964 г. московским школьникам-участникам телевизионной викторины показали титульный лист с изображением профилей пяти казненных декабристов, ребята чуть ли не хором воскликнули: «Это „Полярная звезда“!» Почти в каждой статье и книге, посвященной Герцену, Огареву, революционной печати в России, «Полярная звезда» обязательно упоминается.

Но с другой стороны, за столетие появилось всего несколько статей, специально посвященных истории этого замечательного альманаха. Подлинных изданий «Полярной звезды» не видали даже многие историки.

Одно из самых знаменитых революционных изданий прошлого века, таким образом, едва ли не самое неисследованное, таинственное. Многие обстоятельства истории «Полярной звезды» не раскрыты. Не расшифрованы имена подавляющей части тайных корреспондентов, с большим риском передававших ценные сведения и материалы из России в Лондон для «Полярной звезды», «Колокола» и других Вольных изданий.

Историки русского освободительного движения о декабристах знают довольно много из материалов судебного следствия и воспоминаний. Многие деятели народнического и пролетарского движения могли поделиться своими воспоминаниями после Октября 1917 г. Зато исследователи, которые занимаются революционным поколением 50–60-х годов XIX в., часто испытывают недостаток материалов: правительство ничего не добилось от Чернышевского, Н. Серно-Соловьевича и многих других революционеров, не сумело добраться до Герцена. Выдающиеся борцы той эпохи унесли с собой в могилу немало важных тайн. В частности, бесследно исчезла значительная часть архива Вольной русской печати и вместе с нею имена многих ее тайных корреспондентов.

Перед самой Великой Отечественной войной советский исследователь М. М. Клевенский составил список тех сотрудников и корреспондентов Герцена и Огарева, которые открылись за 80 лет — с 60-х годов XIX в. до 40-х годов XX в. В списке Клевенского было ровно 100 человек, в том числе 91 корреспондент Вольной печати, способствовавший появлению примерно 130 статей и заметок в «Колоколе», «Полярной звезде», «Голосах из России» и других изданиях⁷. Между тем только в одном «Колоколе» было напечатано или использовано около полутора тысяч корреспонденций. После войны в СССР были доставлены сохранившиеся за границей архивы Герцена и Огарева (составившие затем 4 тома «Литературного наследства» общим объемом более 3500 страниц), но число статей «без автора» напечатанных в Вольной прессе, уменьшилось после этого ненамного.

Найти имена тайных корреспондентов Герцена и Огарева, узнать их судьбу очень важно.

Во-первых, этого требует историческая справедливость. Корреспонденты не искали славы. Каждая статья и заметка могла быть оплачена крепостью и Сибирью. Без этих людей, их решимости, риска, героизма Вольная типография не могла бы существовать.

Во-вторых, от статей и корреспонденций, помещенных на страницах Вольной печати, идут пути к еще не раскрытым страницам истории целого революционного поколения, тайные же корреспонденты «Полярной звезды» имеют отношение одновременно к двум крупнейшим революционным поколениям — дворянскому и разночинскому. Ведь именно в «Полярной звезде» в 50–60-х годах XIX в. впервые увидели свет крамольные стихи Пушкина, воспоминания декабристов, секретные материалы о петрашевцах и других запретных именах 20–50-х годов.

* * *

В этой книге автор хотел бы рассказать о поисках — иногда успешных, иногда бесплодных или сомнительных — тайных корреспондентов «Полярной звезды», которыми он занимался в течение нескольких лет.

Труды, которые использованы в этой книге, будут специально рассмотрены в заключении работы: